Но Мартин сомневался, что их тип отношений допускает зашкаливающую откровенность. Поговорить о школьных делах или о причинах его ненависти к университетам – обычная практика. Однако задавать вопросы о том, что могли не поделить между собой парни, у которых и любовница была одна на двоих, пусть и в разное время – совсем другой формат.
Кому любовница, а кому без пяти минут жена.
Такое и у брата не спросишь без долгих предварительных раздумий на тему, каким образом лучше подать своё любопытство. Что говорить о постороннем человеке?
Вопрос сорвался с губ прежде, чем Мартин успел прикусить язык.
– Почему он тебя возненавидел?
Мартин остановился посреди коридора.
Рендалл прислонился плечом к двери, склонил голову набок и улыбнулся. Хорошо, хоть не засмеялся.
Мартин примерно представлял, как выглядит в этот момент он сам. Максимальное сходство с ребёнком, стоящим посреди песочницы и наблюдающим за тем, как противные старшие ожесточённо ломают замок, построенный с любовью и нежностью.
– Спроси у него. Или между вами нет доверия?
– Есть.
– Тем более.
– Я задавал ему этот вопрос. Он не отвечает. Точнее, отвечает, но…
– Что?
– Говорит, что ты сделал не больше Троя. Но и не меньше. Они, в своё время, не поделили одну девушку. Впрочем, думаю, ты наслышан об этой истории. О ней многие знают.
– Наслышан, – согласился Рендалл. – И, знаешь, я не могу ответить лучше. Всё именно так, как говорит твой брат. Не больше, но и не меньше. Моя вина есть, я её не отрицаю, но вместе с тем… Прости, не хочу об этом разговаривать.
– Хорошо. Тогда не будем, – выдал Мартин, несмотря на то, что ответ его не удовлетворил, в разы усилив желание докопаться до истины.
Рендалл распахнул перед ним дверь, предлагая проходить внутрь и, только пропустив гостя, зашёл сам.
Мартин осмотрелся по сторонам, прикидывая, куда можно присесть. В конечном счёте, пришёл к выводу, что Трой не будет возмущаться, если увидит его, сидящим на своей кровати, и опустился на самый краешек.
Рендалл разделил собранные конверты. Часть положил на кровать, часть – на стол. Нацепил на нос очки, предназначенные для работы за компьютером, опустился в кресло и сложил руки на груди.
– Ну, что, мистер Уилзи-младший? Так и будем молчать? Или поделимся своими переживаниями?
Мартин сам не знал, почему засмеялся. То ли оттого, что не ожидал такого подхода к решению проблем, то ли потому, что Рендалл без особого труда скопировал поведение их штатного психолога, которого большинство учеников избегало, считая крайне неприятной личностью.
Разница была лишь в том, что дама-психолог носила очки с толстыми стёклами, вытащенные явно из бабушкиного, а то и прабабушкиного сундука, категорически отказываясь менять их на линзы. А у Рендалла аксессуар был в симпатичной квадратной оправе насыщенно-чёрного цвета.
– Ты похож сейчас на Сесиль, – заметил Мартин.
– Знаю, – хмыкнул Рендалл, сняв очки и положив их обратно на стол. – А если серьёзно, что там не так с твоими университетами?
Мартин думал, что не сможет подобрать нужные слова, чтобы обо всём рассказать, но стоило только начать, как признание полилось само собой. Он говорил, говорил и никак не мог остановиться, вываливая на Рендалла подробности своей жизни, которая сейчас уже не казалась такой уж никчёмной. Лишь несколько ложных надежд. Не так много в мировом масштабе.
Рендалл не перебивал и не старался пичкать Мартина советами. Не призывал совершить революцию, заскочив в кабинет отца и перевернув там всё вверх дном, не предлагал использовать метод давления на мать через слёзы. Да и вообще ничего такого не говорил. Но он выслушал, и от этого становилось легче.
Невидимая могильная плита, которой Мартин себя накрывал, постепенно теряла вес, а под конец рассказа и вовсе исчезла.
– Не думаю, что мой совет окажется действенным, – произнёс Рендалл, нарушая тишину, установившуюся в комнате. – По секрету, но помощник из меня тот ещё, однако промолчать тоже не могу. Знаю, это банально и не всегда действенно, но попробуй подумать о том, что твоя судьба от этих перемен только выиграет, и именно школа сделает тебя счастливым. Может, не сейчас, но лет так через десять. Хирургия – это очень здорово и достойно, но вместе с тем и риск огромный. В прямом смысле, игра со смертью. Каждый раз, когда подходишь к операционному столу и берёшь в руки скальпель. А ещё стресс и понимание, что спасти всех невозможно, даже если ты очень хочешь это сделать. Не сомневаюсь, ты стал бы прекрасным специалистом, но, может, всё действительно к лучшему? Любому человеку однажды приходится делать то, что его не слишком воодушевляет, но отказаться от предложения невозможно. Кто-то в дальнейшем действительно разочаровывается, а кто-то обретает счастье.
– У тебя тоже были ситуации, в которых тебе не оставляли выбора?
– Скорее, да, чем нет.
– А…
Договорить Мартин не успел. Его на полуслове оборвал стук в дверь.
Рендалл удивлённо посмотрел на Мартина, а тот вернул ему такой же, изумлённый взгляд. Гостей никто из них не ждал.
На пороге комнаты стоял Терренс. Рендалл не удивился. Мартин, впрочем, тоже.
– Признаюсь честно, мне бы и в голову не пришло искать Мартина здесь, но парочка очевидцев клятвенно заверила, что вы действительно вместе поднимались по лестнице. Мой брат у тебя?
Голос звучал металлически, без намёка на эмоции.
– Да, – не стал отрицать Рендалл.
– Что-то случилось?
Мартин тоже подошёл к двери, с недоумением посмотрев на Терренса. В подобных ситуациях Терренс всегда предпочитал политику невмешательства и не торопился отправляться на поиски родственника. Они отсиживались в разных углах, а потом снова начинали разговаривать, как ни в чём не бывало, не тратя время на разбор полётов. Сегодняшний день бил все рекорды по количеству удивительных событий.
– Ты мог просто сказать, – произнёс Терренс.
Металл и равнодушие из его голоса исчезли, появились отголоски теплоты.
Мартин опешил.
Но ещё сильнее удивился в тот момент, когда Терренс обнял его, стоя в коридоре. Сопоставив произнесённую фразу с действиями, Мартин безошибочно определил, что Терренс пришёл сюда достаточно давно, а потом стоял и подслушивал под дверью, не решаясь прервать диалог. Вряд ли его накрыло масштабным раскаянием, но он почувствовал себя неловко, узнав правду.
Подобное случалось с ним редко.
Очень редко.
Раз в столетие, если не реже.
– Кажется, нам надо кое-что обсудить, – добавил Терренс. – Только без посторонних.
Рендалл, всё это время стоявший в дверном проёме, сделал несколько шагов назад и закрыл дверь. Тут и гадать не надо было, чтобы понять, кого назвали посторонним. Рендалл однозначно понял.
А Мартин с запозданием подумал, что объятия могли быть прикрытием.
Прижимая его к себе, Терренс продолжал смотреть на Рендалла. И, вполне возможно, говорил ему что-то, без звука, лишь шевеля губами, а тот без труда это послание прочитал, получив вместо благодарности очередной комок грязи в лицо.
Это умозаключение куда больше походило на правду, нежели сентиментальные мысли о заботливом брате.
Мартин готов был многое отдать за возможность узнать, что именно Терренс сказал Рендаллу, но это оставалось загадкой для двоих. И его в числе осведомлённых лиц не наблюдалось.
========== Глава 3. Тот, кто причиняет боль. ==========
Вода сомкнулась над головой, и привычный мир потерял значимость. Осталась только тишина, нарушаемая периодически всплесками.
Рендалл любил воду и не упускал возможности провести хотя бы полчаса из своего свободного времени в бассейне. На великие подвиги не замахивался, плавал исключительно ради удовольствия.
В каком-нибудь параллельном мире, если таковой существовал, Рендалл, несомненно, стал бы русалкой.
Жаль, что подобная роскошь ему недоступна.
Он был бы счастлив, появись у него возможность уплыть от навалившихся проблем. Изящно махнуть на прощание хвостом и погрузиться в толщу воды, осознавая, что больше нет никаких обязательств и вынужденных браков, которые необходимо выдавать за историю большой, какой-то внеземной любви.