По своему психотипу он мог, под покровом ночи проникнуть на разбитый семейством энтузиастов огородик, исходя каких-то своих внутренних соображений, просто для развлечения или от отчаянья, или под влиянием паров алкоголя, и вот, потом, когда гражданин был отнесён к определённой категории, проступок совершённый, или не совершённый им в реальности уже не имел особого значения, и отходил как бы на второй план.
К примеру гражданин, служащий прорабом на стройке и обвиняемый в хищении нескольких грузовиков щебня, отрицает сою вину, и он действительно не виновен, но ему даже в голову не придёт отрицать самой возможности того что он мог при случае провернуть такую нехитрую схему обогащения, ибо такова сама кардинальная основа его внутренней сущности.
Ни следователем ни подследственным не подвергалось ни малейшему сомнению то обстоятельство, что подозреваемый может это сделать, как только представиться подходящий случай, это разумелось само собой.
Поэтому, в социалистическом Эдеме, даже если вдруг вас совершенно напрасно обвиняли в несовершенном вами проступке и приговаривали к строгому наказанию, это принималось вами совершенно как должное, и вызывало лишь вялые возражения.
И напротив, ели вы, как и в первом случае, ровным счётом ничего не совершали, но внутренне были готовы к краже автомобиля, а вас вдруг несправедливо обвиняли в краже огурцов, даров природы, подспорья, так сказать, в советском союзе это называлось «подспорье», запиши себе где-нибудь
«подспорье», пригодится, щегольнёшь как-нибудь редким словечком, так вот, такое стечение обстоятельств воспринималось вдвойне болезненно, ощущение несправедливости удваивало своё значение.
Поэтому в советском союзе не было просто несправедливости, и если уж несправедливость и была, то это была всегда именно вопиющая несправедливость, удвоенная несправедливость.
Советское общество было справедливо, несправедливости не было, была только вопиющая несправедливость.
Тут же, как бы в скобках, следует упомянуть, что при таком подходе не было и не могло быть нераскрытых преступлений, напротив, небольшой процент пока еще не раскрытых дел
с лихвой перекрывался преступлениями ещё не совершёнными, но уже раскрытыми, что не приносило облегчения, а создавало, как ни странно, дополнительные проблемы, например после убийства преподобного отца Александра Меня, один из высших чинов милиции публично жаловался, мол, совершенно невозможно работать, количество сознавшихся в преступлении уже превысило четыресто человек и продолжает расти.
Всё это, немного невнятно рассказывается к тому, чтобы пояснить вот что:
Граждане отправившие на тот свет не одну сотню бедолаг, например будучи служащими концлагеря, доживают, вполне благополучно, до преклонных лет, вполне довольные собой и своей жизнью, а совершенно безобидного гражданина, не обидевшего даже мухи, но пророчащего своим воображаемым врагам адские муки, настигает вдруг возмездие самого неба.
В первом случае не было эмоциональной вовлечённости, работник условного концлагеря всего лишь выполнял свои служебные обязанности.
Кроме того Ая поступали руководствуясь например такими соображениями, какими неосознанно пользуются детишки, издеваясь над кем-либо из сверстников, с целью приобретения некоторых знаний об окружающем мире.
Что например будет делать жертва в такой вот неприемлемой для него ситуации? Как принято поступать в таких случаях, выходящих за рамки и установленные взрослыми нормы?
Или, ещё более-менее близкий, хотя всё-таки ещё очень отдалённый пример, это когда, условно говоря юноша влюбляется в девушку, единовременно единственную на свете и живущую неподалёку, и вместо того чтобы пойти традиционным путём, банальным и примитивным, так сказать путем быдла, некоторым образом, в виде умственных допущений, артистично и аристократично как бы перевоплощается в свою возлюбленную, или, по крайней мере предпринимает такую попытку, вступая таким образом на стезю скользкую и ведущую в бездну сексуальных девиаций, суровую стезю гомосексуализма.
И последнее из теоретической базы что необходимо знать перед тем как перейди к описанию практики, дело в том что прожитая однажды необычная жизнь вдруг, через десяток-другой жизней, давала о себе знать некоторым необычным и странным на первый взгляд образом.
Если вернуться к примерам из земной жизни, то, к примеру жизнь прожитая рабом на плантациях сахарного тростника вдруг всплывала и повторялась, разумеется в общих чертах,