Да, он остается еще пару минут на коленях рядом с этими мертвыми товарищами, поражаясь тому, как неподвижно они выглядят со стороны врага, и что они, наверное, будут так лежать еще несколько недель.
Встает. Делает пару шагов. Поднимает воротник шинели. А потом бешеным галопом бежит к позиции.
Он прибывает туда почти одновременно с последним из солдат шанцевого отряда.
Перекличка. Отсутствующих нет. «Разойдись!»
Через несколько минут Райзигер лежит в норе вместе с двумя камрадами и засыпает.
В Нью-Йорке во всех варьете, мюзик-холлах, на улицах и в салонах сейчас поют песню против войны, которая в немецком переводе звучит примерно так:
Собственный источник по телеграфу Амстердам, 4 февраля
«Таймс» приводит опрос «Нью-Йорк Американ» о продолжительности войны. Германский посол граф Бернсторф ответил: «Если я скажу, что война продлится долго, то по всей стране тотчас же скажут, что я сказал, что Германия хочет войны. Если скажу, что война будет короткой, скажут, что Германия хочет мира. Я лучше вообще ничего не буду говорить, всё равно всё это переврут». Ричард Бартольдт, член американского конгресса и основатель Лиги нейтралитета, заявил: «Я верю в триумф Германии, но для меня, как американца и члена конгресса, американский нейтралитет является самым важным вопросом. Мы утверждаем, что способны его сохранить, но наш образ действий уличает нас во лжи». Французский генерал Бонналь сказал: «Война, вероятно, продлится долго, потому что немец – гордый и хороший солдат. Союзникам еще предстоит многого добиться, но у них это получится».
Следующий день на позиции.
Около полудня капитану, пребывавшему не в духе, пришло в голову самолично провести артиллерийские учения. Вскоре после обеда он выкрикивает команду:
– Всей батарее приготовиться открыть огонь!
Дрессировка начинается. Райзигер назначен наводчиком. Так-то больше удовольствия, чем в гарнизоне. Команды у капитана очень четкие – шесть орудий с поразительным проворством изготовлены к стрельбе. Всё складывается просто сказочно.
Рядом с Райзигером унтер-офицер Гельхорн, действующий командир расчета. Следит, чтоб Райзигер наводил прицельное устройство строго по уставу. Очень доволен.
Команды капитана поступают так быстро, что спустя несколько минут вся батарея в поту.
Затем перерыв в стрельбе. Отдуваются.
Вдруг вдалеке слышится хлопок. Довольно тихо, очень далеко.
В следующий миг Райзигер видит, как в батарее начинается беспокойство. Иные из товарищей тянут шеи, принюхиваясь, кидаются друг к другу, поближе к орудиям.
Тут Гельхорн кладет Райзигеру руку на шею.
Всё это длится какие-то секунды.
Вдруг в воздухе раздается пронзительный резкий свист. Пронзительный свист, а затем – ревущий грохот.
Гельхорн падает всем телом на Райзигера и сильно прижимает его к защитному щиту, оба почти валятся. При этом он цедит сквозь зубы:
– Проклятые свиньи! Враг стреляет!
Райзигер чувствует пульс на шее – под челюстью. Вот как, «враг стреляет»? Вот как, «проклятые свиньи»?
Заметив, что Гельхорн встает обратно, он поднимает голову, вжатую в плечи. Видит, что возле других орудий головы тоже поднимаются.
Оборачивается: метрах в двухстах позади батареи из-под земли растет облако дыма, с изящным белым основанием и отвратительной черной шаровидной вершиной.
– Гранатами стреляют, свиньи, – говорит Гельхорн.
Плохое настроение капитана Мозеля прошло. На его лице широкая улыбка. Он сдвигает отделанную шелком фуражку на затылок, сует руки в карманы штанов и подходит к батарее:
– Ну, слава богу, тупые обезьяны наконец-то пожаловали!
Затем он выжидающе втягивает ноздрями воздух.
Райзигер смотрит на соседнее орудие. Лица товарищей не так веселы.
– Как думаете, герр унтер-офицер, прилетит еще?
– Это что, твое боевое крещение? – спрашивает Гельхорн.
– Так точно, господин унтер-офицер. Но я еще не совсем всё понял, – отвечает Райзигер.