На участке пех. див. ничего нового. Противник пытался прошлой ночью провести сапу перед 6-й ротой пех. полка 186. Рота открыла огонь. Попытку противника следует считать сорванной.
Главная штаб-квартира, 20 января 1915 г.:
У Нотр-Дам-де-Лорет к северо-западу от Арраса взята траншея противника длиной двести метров, захвачены два пулемета, взято несколько пленных.
Воскресное настроение испарилось с заходом солнца. Подразделения собирают для ночных работ. На сей раз шанцевые отряды усилены, строительство наблюдательного пункта нужно завершить в ближайшие сорок восемь часов! Так что в самой батарее всего по два человека на орудие, с ними вахмистр Конрад и два унтер-офицера.
Остальные молча направляются в сторону железнодорожной насыпи.
Тащат шпалы, рельсы и колючую проволоку.
Райзигер полон напряжения. После воскресной тишины его охватывает счастливое чувство того, что он солдат, он здесь, на фронте. Бесшумно ступая вслед товарищам, он чувствует гордость. Как жалка, думается ему, жизнь там, в тыловой колонне. Конечно, там тоже люди нужны, и они, конечно, тоже выполняют свой долг; но если ты солдат, то твое место лицом к лицу с врагом!
Тащат шпалу вместе с Кернером. Добравшись до наблюдательного пункта, сваливают ее на землю. Она глухо скатывается, и это единственный шум в царящей тишине.
Ночь звездная. Белая известковая линия их окопа далеко просматривается в обе стороны.
«Это и есть наш передовой окоп? – В Райзигере пробуждается любопытство. – А где пехота? Ничего не видно. Кажется, в лунном свете движутся какие-то неясные тени. Вот и всё. А где враги?»
Райзигер поднимает руки и подтягивается над бруствером. Осторожно высовывает голову над насыпью.
Еще одна белая линия, более узкая, местами потемнее.
– Они тебе в жало стрельнут, если рыло не уберешь обратно, – говорит Кернер, стоя на дне окопа и глухо зевая.
– Никогда не видел вражеского окопа.
– Говори потише, обезьяна, или что, думаешь, у них там ушей нету? Ночью слышно за километры. В канун Рождества мы даже слышали колокола Арраса. Тише там.
При этом Кернер придвигается к Райзигеру. Оба прислушиваются. Райзигер затаил дыхание. Чувствует, как сердце бьется об известняк.
Странно: да, вдали слышно шумы. Собака хрипло взвывает пару раз. Вдруг воздух прорезает гудок локомотива. Еще слышно звон и грохот вагонов.
Так это и есть враги?!
Ни на миг не возникает у Райзигера осознания, что это враги. Всё это там шумит так похоже на обычную мирную жизнь. Лай собак, гудки паровозов, шум вагонов – почти что картины из его дома.
Летом, в каникулы, когда тепло и от странного волнения августовской ночи невозможно заснуть, дома были именно такие шумы.
Спутанные детские мечты обволокли всё вокруг. Вот соседская собака встревожилась при звуках чьих-то посторонних шагов. Вот поезд отправляется в странствие в неизведанные страны. И вот вагоны поехали, покачиваясь, сквозь ночь. А это старый извозчик, который часто возил доктора к больным. А еще линейка с уставшими седоками, едущими с летнего праздника. Вот возы с сеном, опоздавшие вернуться засветло и спешащие в амбары.
Райзигер впивается взглядом в даль.
– Эй, Райзигер.
– Просто погоди.
Кернер тычет в бок:
– Спятил, парень? Нужно вернуться и притащить еще бруса. Если Старик застукает, нам не поздоровится. Пошли.
Он спрыгивает и дергает Райзигера за шинель:
– Давай уже, пошли. Знаешь ведь, каждое отделение должно сгонять по пять раз. Не поспешим – застрянем тут до утра.
Трусцой припустили назад.
В четвертый раз сбрасывая с себя груз на пост наблюдения, Райзигер пыхтит:
– Чертовски тяжелая работа!
Чувствует, что оба плеча намяло и теперь они болят. В изнеможении прислоняется он к стене траншеи и жует травинку.
Кернер вытирает лоб тыльной стороной ладони.
– Больше не можешь? Да, парень, ученье есть ученье… – Он поворачивает назад. – Ну, давай уже. Или хочешь полежать? Ну, я пошел, короче, ты ковыляй там следом.
Райзигер, наконец, совсем один.
«Тьфу ты черт, вот же каторга! И пить охота! Но где же пехота? Должно же здесь быть что-нибудь попить».
Райзигер недолго сомневается: «А что мне будет? В конце концов, я молодой солдат, могу иногда и заблудиться».
Делает несколько шагов вправо, за угол траншеи.
Вдруг останавливается. Испуган. Перед ним человек. Тот не двигается, даже не поворачивает к нему головы, тихо покашливая.