— Ты сомневался в том, что они идиоты? — похоже, Роллтон набрался колкостей от Панчински.
Я воспользовался паузой в исповеди дракона, отключил мегафон и зашептал:
— Они что там, в охране, не понимают что значит использование тяжелого оружия и какова при этом вероятность вызволения принцессы целой и невредимой?
— Не знаю, они что-то темнят, плохо, что майор по-прежнему не может связаться непосредственно с королем.
— Что тут темнить, ежу понятно, что сейчас надо просто говорить-говорить-говорить и ловить удобный момент. Больше, фактически, ничего нельзя сделать. Он прав, — кивнул я на телецентр. — Пат.
— По всей видимости, ежей в охрану не берут.
— Я просто обязан был увидеть принцессу не на картинке, а наяву, — продолжил Поплавок, — но как дать ей знать обо мне? К ней никого не подпускали, меня бы никуда не подпустили.
Я почувствовал усмешку дракона:
— И что же ты придумал?
— Я стал рисовать.
— Рисовать? Чем?
— Огнем, — это было сказано так просто…
— Огненная живопись? Ее же не существует, это миф!
— Как все-таки люди горазды объявлять несуществующим то, чего они сами не видели, — Поплавок снова, как и в начале нашей беседы, потешался. — Просто ее не показывают другим.
— А ты показал?
— Я рисовал ее улыбку. На скалах у летнего дворца. На дубах вокруг летнего дворца. Даже на песке, хотя это было трудно…
— И ты считаешь, что она заметила твои рисунки?
— Ну, некоторые из них не заметить было трудно. Я старался. Она увидела эти рисунки и ответила мне.
— Как?
— Она стирала улыбку там, где могла это сделать. Ей было грустно. И тогда я нарисовал грустную принцессу. И рядом грустного дракона. Это была, наверное, лучшая моя картина. В ней не хватало одной завершающей детали: круга вокруг дракона с принцессой, который объединил бы их. Ох, как я мечтал, что я прилечу, как обычно, через утро и увижу круг вокруг своей картины…
— Ты думаешь, она поняла, что картины рисовал дракон?
— Я думаю, что ей читали мифы. А потом я прилетел и увидел круг.
— Ах, как трогательно!
— Что ты понимаешь, Кайхоут?! Что ты вообще в этом можешь понимать, Кайхоут?! Мы мыслили одинаково!!! Кайхоут, у тебя когда-нибудь было так, чтобы ты о чем-нибудь мечтал больше всего на свете, и чтобы эта мечта сбылась?! А у меня было! Было, понимаешь?!
— Это все замечательно, только объясни, как ты умудрился рисовать так, что твои рисунки видела принцесса и не видела ее охрана?
— А потом лето кончилось, и принцессу перевезли назад, в столицу.
— Ты уходишь от ответа на вопрос.
— Просто улетаю, я бы сказал!
— Но ты же продолжал встречаться с принцессой и в городе, всю прошедшую зиму! Разве я не прав?
— Я не встречался с принцессой до сегодняшнего дня.
— Хорошо, не встречался, но ты же продолжал общаться?
— Я уже просто не мог без нее. Просто жизнь теряла свой смысл.
— И ты снова обошел охрану? Я верю в твой ум, но я не верю в их глупость.
— Какое мне дело было до всей этой охраны?
— Поплавок, ты, кажется, просто наглотался этой вашей «дури»! — я забросил пробный шар. — Твой бы ум, да на благие цели.
— Я же говорю, что мне не было дела до охраны. Кайхоут, ты когда-нибудь любил? По-настоящему, чтобы до беспамятства, и все остальное безразлично? Что ты вообще видел в своей жизни, рыцарь? Что ты вообще можешь, кроме своей борьбы с ветряными мельницами или кем ты там себе же представляешь? Расскажи о своей любви, рыцарь! Ты сможешь? Что ты видел? Ты хотя бы дракона видел? Чтобы при этом рядом с тобой не было оравы снайперов и тяжелой техники?
— Не стоит трогать мою любовь! Ты считаешь себя умным? Ты так поглощен своей любовью, а ты подумал о принцессе? О том, что с ней будет ПОСЛЕ? О том, как она переживет все это, в том числе и сегодняшний день? Ты лучше скажи, ВСЕ ЛИ принцесса о тебе знала?
— Что же, по-твоему, я должен был делать? Самоубиться?
— А хотя бы и самоубиться! Ты видел смерть от «драконьей дури»?
— Увы, мы не можем самоубиться…
— Слишком умны, чтобы совершать настолько безрассудные поступки?
— Просто инстинкты. Да и как мы можем это сделать? Повеситься? Смешно. Утопиться? Так ведь всплывем.
— Разбиться об землю.
— Злой ты. Не получится, крылья расправятся без нашего сознательного участия. Это как дышать…
— Жаль.
— Так что не было у меня иного выхода, кроме как встретиться с ней. Пусть даже таким способом.
— Дон, — Роллтон на связи опять. — У нас большие проблемы с королевской охраной. Очень большие. Пробиться к королю не получается. Думаю, что они будут действовать самостоятельно.