В семье как могли старались оберегать семилетнего ребенка от суровой правды, однако за последние несколько месяцев, которые Нина Цветаева почти безвылазно провела в больнице, Лерочка научилась очень тонко чувствовать настроение близких. Когда дела шли на лад и появлялась надежда, бабушка тут же откладывала в сторону медицинские журналы, вновь начинала улыбаться и печь вкусные ватрушки к чаю, папа приходил от мамы довольный, высоко подбрасывал дочь к потолку и долго читал ей на ночь любимую «Пеппидлинный чулок». А в периоды обострения бабушка и папа моментально замыкались, в доме повисала тяжелая гнетущая тишина. Нет, они не забывали о Лерочке, девочка всегда была вовремя накормлена и чисто одета, но именно в такие периоды она чувствовала себя совершенно одинокой, и ей особенно не хватало мамы. Вот и сейчас Лере казалось, будто с бабушкой что-то творится. В последние дни она стала рассеянной, молчаливой, часто замирала на полуслове и подолгу смотрела невидящим взглядом куда-то вдаль.
— Бабуль, скажи правду, что с мамой? Почему она так долго не возвращается?
— Я же тебе уже сто раз говорила, — отводя глаза в сторону, пробормотала Александра Аркадьевна, — они с папой уехали по делам, пока ты поживешь у меня. Разве тебе тут плохо?
— Хорошо, — сонно прошептала Лера, — но очень хочется домой, к маме…
И только когда девочка наконец-то заснула, Александра Аркадьевна дала волю чувствам. Захлебываясь, она рыдала, выла, стонала от горя утраты, от невыносимой душевной боли и от жалости к внучке, которая еще даже не подозревает, какая беда обрушилась на ее хрупкие плечи.
Лерочка родилась ребенком слабеньким и очень болезненным, поэтому Нина оставила работу и полностью посвятила себя дочери. Отец Леры, Павел Евгеньевич Цветаев, не возражал против такого решения жены, он летал вторым пилотом на аэробусе А-320 в Европу и мог прекрасно содержать семью один. Нина души не чаяла в своей девочке, и Лера привыкла, что мать постоянно находится рядом. Ей не требовалось общество других детей, она не любила их вечную беготню и шумные игры и была готова целыми днями сидеть на коленях у Нины и слушать ее удивительные истории про прекрасных принцесс или рассматривать книги с яркими картинками, которые привозил отец.
— Как она жить-то будет? — вздыхала бабушка, глядя на то, как Лера повсюду неотступно следует за матерью. — Вот помяни мое слово, вырастет девчонка беспомощной и несамостоятельной.
— Пойми, Нина, твоя любовь калечит ребенка, — выступил наконец в поддержку тещи Павел. — Мы должны помочь Лерочке социально адаптироваться, а для этого необходимо оторвать ее от твоей юбки и отправить в детский коллектив. Надеюсь, ты со мной согласна?
— Согласна, Пашенька, — не привыкшая перечить мужу, прошептала Нина, хотя ее воображение уже рисовало страшные картины того, как более шустрые и самостоятельные дети травят и обижают слабенькую, беспомощную Леру. — Паш, а может, подождем еще годик, пусть хоть немножко окрепнет?
— Никаких может! — Павел решительно хлопнул ладонью по столу, словно ставил точку в конце неприятного разговора. — Все дети ходят в садик, и с нашей принцессой там ничего не случится!
Не прошло и недели, как стараниями Павла Валерия Цветаева получила путевку в старшую группу детского сада № 89, еще месяц ушел на сдачу анализов и оформление медицинской карты. И вот этот день наступил, с огромным трудом Лерочку оторвали от матери и оставили одну среди чужих, совершенно незнакомых ей людей. Первые дни Лера плакала навзрыд, громко и горько, размазывая слезы по худенькому бледному личику и умоляя воспитательницу сжалиться над ней и отвести домой, к маме.
— Не волнуйтесь, это вполне закономерная реакция домашнего ребенка на детское учреждение, — со знанием дела заявила Зоя Петровна, воспитательница старшей группы, усталая дама за пятьдесят с печальными, словно потухшими глазами. — Поплачет немного и перестанет.
— А может, она просто не садовская? — робко предположила Нина, у которой сердце разрывалось при виде страданий дочери. — Бывают же такие дети, я читала.
— Вы, мамочка, поменьше читайте всякую ерунду. — Воспитательница смерила Нину уничижающим взглядом. — Поверьте моему многолетнему опыту, и не с такими справлялись.
Однако случай Лерочки Цветаевой оказался не по зубам даже многоопытной Зое Петровне. Через несколько дней Лера действительно перестала плакать, но на смену слезам пришла полная апатия и безразличие. Девочка целыми днями сидела, молча уставившись в окно, и ждала мать. Она отказывалась идти на прогулку, не давала раздеть себя в тихий час, почти ничего не ела. Павел не на шутку испугался за дочь и, забрав документы, снова посадил ее дома. Так Лера, сама того не подозревая, одержала первую в жизни победу, отвоевала право постоянно быть рядом с любимым человеком. Она словно чувствовала, что должна дорожить каждым часом, каждой минутой общения с мамой, ведь момент, когда им придется расстаться навсегда, был уже близок.