Глава 2
Героический дед
Можно ли назвать моего деда героем? Сложный вопрос. История его жизни начинается очень обыденно. Простой боевой мальчишка, хулиган и троечник из обычной рабочей семьи. Дальше - ПТУ, армия, дембель, шальные деньги, кривые тропки, холодное тело в багажнике угнанной «копейки», девочка - студентка заливает слезами беременность, потенциальный отец ребенка прижат жестким переплетом УК к загаженному вагону тюремного поезда. Думаю, об этом моим детям знать не обязательно. Может рассказать им о моем знакомстве с дедом? Первый раз я увидела его, когда мне было шесть лет, на бабушкиных похоронах. Бабушка умерла сравнительно молодой, в сорок шесть лет от какой-то болезни. Я рыдала, художественно размазывая слезы по щекам, чтобы взрослые по достоинству оценили мою грусть и презентовали какую-нибудь конфетную вкусняшку. Смахнув очередную слезу, вдруг заметила стоящего в стороне от скорбящих человека. Сначала он внимательно рассматривал обрамленное похоронными венками бабушкино фото, где она еще молодая и здоровая. Потом перевел взгляд на толпу родственников. Что-то такое было в этом взгляде, чертах лица или осанке, что мне сразу же вспомнился недавний поход в зоопарк. В широком вольере, возле искусственного логова, лежал волк. Он смотрел на воскресную людскую толпу точно также как и этот незнакомец: с брезгливым презрением к окружающим, гордый своим волчьим происхождением; готовностью в любой момент прыгнуть и растерзать любого за свой кусок мяса и пыльный вольер. А где-то внутри этого взгляда - холодный расчетливый ум, удерживающий до нужного момента звериные страсти. Людей с таким взглядом я еще ни разу не видела, поэтому немедленно подошла к этому человеку: - Дядя, ты кто? - Кто-кто! Дед твой в пальто! - Дед? А зачем пальто? Жарко ведь! - бабье лето в самом разгаре, и окружающие были одеты довольно легко. - Как зачем? Ружье прятать. Тут я окончательно забыла и про бабушкины похороны, и про конфеты. - А зачем прятать ружье? - в любимой книжке про Красную Шапочку нарисованные храбрые охотники весело шагали через лес совершенно не скрывая ружей. Наоборот, оружие было надето поверх красивых красных плащей! Дед лишь усмехнулся, хотел что-то ответить, но тут к нам подбежала моя мама: - Ты зачем приехал? Я же просила, дай ей хоть уйти спокойно! - и мама опять стала плакать, только не грустно, а как-то зло, и бить своими хрупкими кулачками по широким плечам незнакомца. А он лишь молчал в ответ, грустный-грустный, потом сказал очень тихо: - Деньги я уже перечислил, пользуйся, если не брезгуешь. Внучку береги, - человек улыбнулся мне самыми уголками губ. - Она молодец! Потом просто повернулся и ушел. А я подумала, что буду жить так, чтобы у моего деда никогда не было повода смотреть на меня волчьим взглядом. Теперь я сама, стоя у зеркала, тренировала презрение и гордость, а оказавшись в школе, ежедневно испытывала этот взгляд на одноклассниках, за что иногда получала отборных люлей и с удовольствием давала сдачи. Следующая наша встреча состоялась, когда мне исполнилось десять лет. К этому времени я уже знала, зачем ружья прячут под пальто, и почему наивные охотники в красных плащах не всегда успевают спасти бабушку и внучку. На все мои вопросы о дедушке мать с отцом либо отмалчивались, либо отмахивались от меня как от назойливой мухи. Поэтому заявление мамы о том, что в эти выходные мы не едем на дачу, а ждем в гости деда, вызвало во мне целую бурю эмоций. Прождала его весь день: не пошла гулять, взялась за уроки, но застряла на первом же абзаце по русскому языку, сорвавшись к окну - вдруг дед уже подходит к подъезду? Время тянулось медленно. Так и промаялась до вечера, пока мать с отцом не отправили меня спать. Глубоко за полночь хлопнула входная дверь. Я подскочила на кровати, прислушиваясь к тихим голосам в коридоре. Как и заведено у взрослых, гость и встречающие потихоньку переместились на кухню, поближе к холодильнику, подальше от детских ушей. Конечно, мне сразу захотелось подслушать взрослые разговоры, но то ли воспитание не позволило, то ли позднее время - снова уснула. Утром проснулась очень рано и поспешила на кухню. Хотелось, чтобы взрослые проснулись от аромата кофе и румяно скворчащего бекона в солнечной яичнице. Но на кухне уже сидел дед, читал газету. Лицо иссечено шрамами и морщинами, под глазами черные тени. Весь - сплетение жил и мышц, на них - синяя паутина тюремных наколок: цифры, буквы, церквушка, неодетая девица. На руке, держащей газету, только три пальца. Дед прервал чтение и посмотрел пронзительно и цепко прямо мне в душу. Я тут же забыла, что уже взрослая, должна быть воспитанной и сдержанной, что вижу этого человека второй раз в жизни и ему, возможно, на меня наплевать. Ну и пусть. Подошла, села рядом и уткнулась ему в плечо. Дед замер на мгновение, потом обнял искалеченной рукой: - Только не вздумай плакать. - Угу, - только слезы сами потекли из глаз, не послушались свою глупую хозяйку. - Прости, я не мог раньше приехать. Зона, она, знаешь, как крепко держит! Иногда только отпускает, да и то - ненадолго. А я даже не знала, о какой зоне он говорит: думала - про тюрьму... - Ты яичницу хотела приготовить и кофе. Забыла? - Ой, я сейчас, - но дед не дал мне подняться, прижал к себе покрепче. - Не спеши. Когда еще так посидим? И мы сидели. Молчали каждый о своем, пока на кухню не пришли родители. С каким же недовольством и брезгливостью, что ли, они смотрели на деда. - Тебе пора собираться, - мама поставила перед дедом чашку чая и принялась нарезать бутерброды. - Мы договаривались только о ночевке. Дед выпустил меня из объятий и приступил к завтраку, а я выбежала из кухни. Перед уходом, он заглянул ко мне в комнату: - Не грусти, Ланка, и спасибо тебе. Я теперь знаю, что всё не зря. Хлопнула дверь. И про эту часть дедовой жизни я тоже не буду рассказывать своим дочкам. Пусть эти воспоминания останутся со мной. Глава 3