в, жестокость войн, дворцовые интриги, история древних цивилизаций - всё это многообразие закружило меня среди дат, эпох, тайн и откровений. - Ланка, ну ты вообще озверела что ли так учиться? - говорила моя подруга - сокурсница, тщетно пытаясь оторвать меня от книг. - Сегодня такая вечерина у Макса (или у Анюты, или у Димочки)! Пойдешь? - Нет, не хочу, - кровавые будни Карла Великого занимали меня куда больше студенческих гулянок и сплетен. И еще - Зона. Я ежедневно перетряхивала всю доступную информацию из интернета, искала научные публикации, но все они в основном были по физике и биологии, в которых я ничего не понимала. С каждым днем жгучее желание исследовать дедов ящик и побывать хотя бы в предзонье становилось все сильней, и мне приходилось постоянно себя уговаривать: рано, военные кордоны не сняты, еще не пришло время. Я ждала не напрасно. По неясным причинам Зона начала отступать. Обычная природа стала отрывать от скрытой Периметром искарёженной земли большие и маленькие куски. За год площадь Зоны отчуждения уменьшилась втрое и продолжала сжиматься, как усыхающая на солнце шкура мертвого зверя. Колючая проволока Периметра стягивалась всё туже вокруг ЧАЭС. В очередной раз барахтаясь в мировой информационной паутине, я наткнулась на объявление о наборе добровольцев по очистке освободившихся территорий. Фундаменты сгнивших домов, металлический хлам, мусор, затерянное в буреломе оружие, человеческие останки - всё это нужно было нейтрализовать, похоронить или погрузить в машины и вывезти на полигон для уничтожения. Потому что высшее руководство приняло решение: земли, в связи с риском повторного возникновения аномалий, под заселение не отдавать, очистить от следов присутствия человека и создать музей - заповедник. Недолго думая, оформила заявку на участие и уже через две недели глотала сухую июльскую пыль предзонья в ожидании служебного автобуса. Это была первая группа добровольцев, сорок пять человек и военизированное сопровождение. Два усталых автобуса долго вздрагивали на ухабах заброшенных дорог, и когда транспорт наконец-то добрался до пункта назначения, моя голова звенела как колокол. В течение дня на широкой поляне вырос палаточный городок. Все устали и после посещения полевой кухни разбрелись по своим палаткам. Я уснула сразу, едва забравшись в спальный мешок. Мне снилась музыка, старый русский рок: -Но я, я остаюсь. Там, где мне хочется быть... Нестройный хор пьяных голосов вторил: - И пусть я немного боюсь, Но я, я остаюсь, Я остаюсь, чтобы жить... Пели ужасно, но от души. Трехпалый крутил вокруг своей оси порожнюю рюмку, и она брякала об стол то одним, то другим краем. В бар вошёл Утёс и, разглядев в полумраке угрюмый силуэт Трехпалого, сел рядом. - Всё пьешь? - Нет, думаю, как идти. - Всё-таки принял этот заказ? - Да, - Трехпалый оставил наконец рюмку в покое. - Ты со мной? «...Все братушки полегли, И с патронами напряжно, Но мы держим рубежи, Мы сражаемся отважно...» Музыкальный центр выключили, и теперь группа сталкеров грустила под расстроенную гитару, поминая тех, кто не вернулся. - Само собой, - Утёс повернул голову в сторону шумной компании по соседству: - Поговорим в другом месте? Они встали и направились к выходу из бара. Я рванулась следом, но стены бара вдруг сжались, свет и звуки исчезли. Дернулась раз, другой, попыталась пошевелить ногами или руками, но поняла, что их нет. Только туловище и два огромных крыла, в которые я завернута, словно в одеяло. Мне захотелось расправить их, и горячий поток крови устремился по тонкой сетке сосудов и капилляров. Крылья распахнулись, и мне в глаза ударил свет. Пузыри воздуха плавно поднимались из глубины. Некоторые из них цеплялись за меня, повисая светящимися шариками, остальные уплывали вверх и лопались от соприкосновения с гладкой поверхностью водоема. Мне стало любопытно, что там, наверху, и я взмахнула крыльями раз, другой, третий... Жидкость оказалась вязкой, тягучей, подниматься ввысь было очень тяжело, но я трудилась изо всех сил. Мелькнула тень, и, вглядевшись в поверхность, мне стало ясно, что это Трехпалый наклонился к самому зеркалу воды и высматривает что-то в глубине. Утёс стоял неподалеку. Ему решительно не нравилось мутно-зеленое озерцо, у края которого находился напарник. - Оно там, Утёс. Только глубоко. У тебя удочки с собой нет? - Конечно, есть. И банка с опарышами, - Утёс хотел продолжить шутку, но гладь озерца пошла мелкой рябью, и вместо шуток он снял автомат с предохранителя. - Осторожней! Но Трехпалый уже натянул защитные перчатки и придвинулся еще ближе к воде. Я уже чувствовала его руки, как вдруг из глубины меня будто толкнули, и с круговертью пузырей я вылетела на поверхность. Трехпалый подхватил меня, но тонкие нити воды, которые тянулись следом, вдруг затвердели и начали втягиваться внутрь появившейся на месте водоема воронки. Меня, а следом и Трехпалого, потащило вниз, в матовый сумрак омута... - Пригнись! - автоматная очередь полоснула по липким щупальцам озера. Они начали рваться, но держали по-прежнему крепко. Утёс выстрелил снова. Обжигающая боль полоснула меня по спине, и боковым зрением я увидела, как одно крыло оторвалось, и щупальце утянуло его на глубину. Трехпалый опрокинулся назад и перекатился подальше от берега. Всё еще сжимая моё однокрылое тело, он крикнул Утёсу: - Как думаешь, нам заплатят за половину артефакта? - Обязательно, половину суммы, - Утёс достал из подсумка новый магазин. - Потом поцелуют во все места и дадут медаль. Я все еще пыталась взлететь, но длинная рана на спине горела огнем, перед глазами всё разбегалось. - Тогда оставлю себе как память об идиотском поступке, - слова Трехпалого доносились как через вату. Крышка закрылась, и я осталась одна в темноте и тесноте контейнера.