делать резких движений. А я внимательно изучала карту, выбирая место исторических изысканий. Мне предстояло сделать небольшой раскоп до культурного слоя 80-ых годов. Лучше всего для этих целей подошел бы край газона возле автобусной остановки или магазина, потому что даже самый культурный советский человек не всегда доносил до урны окурок, фантик, или крышку от бутылки пива или лимонада. Обнаружить остановку общественного транспорта на одичавших проспектах города не представлялось возможным. И я, накинув на спину рюкзак, отправилась к ближайшему зданию, обозначенному на карте как магазин «Продукты». Артефакт взяла с собой, опасаясь, что он оживет и привлечет внимание кого-нибудь из дежурных по лагерю. И он ожил спустя пару часов, когда я аккуратно снимала саперной лопаткой слой дерна. Лопата громко обо что-то стукнула, и я наклонилась к самой земле, чтобы посмотреть, на что наткнулась, но ничего не увидела, потому что поняла - зрение вдруг отказало, и я ощущаю окружающее внутренним чутьем. Источником звука оказался скальпель, брошенный Болотным Доктором в кювету. - Ну, вот и все, порядок. Еще побегаешь, старик. Стукнула дверка шкафчика с лекарствами... Треснула в умелых докторских руках упаковка с одноразовыми шприцами... Короткий щелчок вскрываемой ампулы... - Сейчас поставлю тебе обезболивающее. Откуда Доктору знать, что я, хоть и слепой, но не дурак? Мы, псевдопсы, хорошо чувствуем человеческую ложь. ... Острый запах медикамента демонстрирует моему обонянию все свои составляющие. Это не обезболивающее. Выходит я зря попал сюда. Лучше бы умер в последней драке, чем так, обездвиженный и безвольный на хирургическом столе. Сквозь тонкие стены я слышу дыхание и возню других пациентов, которыми наполнен этот дом... Поршень втягивает лекарство внутрь шприца... - Не грусти, старик, - рука в медицинской перчатке прижимает мое плечо. Я не чувствую укола, только холод. Он разбегается неотвратимо от точки инъекции, постепенно охватывая мое изорванное тело. Меня все меньше и меньше, и вот - я всего лишь темная крапина на булыжнике, о который задела лопата. Не могу подняться с земли. Все внутренности покрыты коркой льда. Но сокрушительная волна адреналина в долю секунды разогревает кровь до температуры солнца и взвинчивает сердечный ритм от размеренного адажио до сумасшедшего прэстиссимо. Это результат укола или эхо смерти? Прижимаюсь головой к пластам снятого дерна и жду, когда тело и мозг придут в норму. На пятый день я твердо решила выбросить чертов артефакт, опасаясь, что очередная смерть на просторах Зоны лишит меня разума. Вчера была псевдогигантом, которого рвали на части химеры. Позавчера задыхалась в руке излома. Больше не хочу умирать. Но, увлёкшись раскопками, забыла о своем намерении. И артефакт, будто почувствовав моё состояние, вел себя смирно. Расслабилась, и напрасно, чуть не попав в крупные неприятности на следующий день. На меня наткнулись биологи. Они возвращались в лагерь, живо обсуждая данные, только что снятые с приборов. А моё тело, зацепившись лямками рюкзака за ржавую арматуру, свисало с бетонного козырька над продуктовым магазином. Я не помню, как туда попала и как меня оттуда снимали... ...потому что ведущий сталкер снова поставил меня на место: - Ты всего лишь отмычка. Хули ноешь? Подумаешь, рюкзак у него тяжелый! Потерпишь, мы почти дошли. Ему легко говорить, а я тащу весь наш груз на протяжении всего пути. Убил бы того, кто придумал это унизительное прозвище «отмычка» для таких новичков как я. Вдруг из узкой ложбины выскочил снорк. От неожиданности я оступился, и тяжестью рюкзака меня потащило прямо в «карусель». Ведущий попытался перехватить меня, но его рука лишь скользнула по поверхности рюкзака. Я упал. Сокрушительный удар боли, и я парю в пустоте облаком бестолковых атомов. Минуту? Час? Год? Времени нет.. Меня нет... Ужасный запах нашатыря вернул меня обратно, в мир живых. Женька (тот самый студент, на которого я глазела в автобусе) подсовывал мне под голову свою куртку, Лена убирала что-то в аптечку. - Ты зачем на козырёк полезла? - строго спросил Женя, увидев, что я пришла в себя. - Жека, отстань от человека! Лучше воды ей дай, - вступилась за меня Лена, - Моя фляга совсем пустая. Услышав слово «вода», поняла, что страшно хочу пить, и вцепилась во флягу обеими руками. - Там птица какая-то запуталась в проволоке, - вру или действительно на козырьке отчаянно билась со стальной путаницей ворона? - Мне её жалко стало, полезла спасать. Дальше не помню. - Ты идти-то сможешь? Как же мне хотелось ответить «нет» и добраться до лагеря, повиснув на Женькиной шее, но... - Да, смогу, - мой голос прозвучал бодро, но неубедительно, поэтому Женька, подняв меня на ноги, покрепче ухватил под локоть, и мы потихоньку пошли к палаточной стоянке. Последние три дня экспедиции я честно пыталась заниматься дипломной практикой, но действовала как зомби или робот, временами не понимая, что я делаю, зачем копаю, что измеряю. Артефакт молчал, а я будто вся оцепенела изнутри, оживая лишь по ночам от горячего Женькиного дыхания в тесноте его спальника. Время, отпущенное на исследования, подошло к концу. Самолет уносил нас все дальше и дальше от Зоны отчуждения. И мне казалось, что сквозь гул турбин я слышу, как от меня отрывается с треском крыло, и его уносит воздушным потоком в лабиринт разрушенных улиц Припяти. Глава 8 Последний сталкер - Мам, что ты там увидела? - И ты так странно улыбаешься! Я смотрю на ржавый перекошенный скелет бывшего магазина: - Просто подумала о вашем папе и поняла что соскучилась. А вы? Но девчонки не слышат моего ответа. Всё их внимание переключается на мирно бредущий по прозрачному лесу табун лошадей. - Мама! Там лошади! - Их целая толпа! - Не толпа, а табун, - я тоже зачарована зрелищем, - И это не простые лошади. - Они, что, волшебные? - Почему же они тогда без крыльев? - И без красивого рога на голове? Вот вроде уже взрослые девочки, а в голове - сплошное волшебство. - Это тарпаны. Все они погибли еще после первой аварии. Лошадей Прживальского, завезенных вместо них, уничтожила вторая катастрофа. Сейчас популяцию тарпанов восстановили генетики. Красивые животные, правда? Табун медленно проходит дальше, а дочки все стоят с открытым ртом. - Алька! Вика! Отомрите! Карета подана! - я стою возле капсулы-антиграва, - Вас ждут в музее. - А ты разве не с нами? - Нет, девчонки. В музей вы отправляетесь одни. Анна Владимировна встретит вас и проведет экскурсию, потом проводит до капсулы, и мы снова с вами встретимся, только не здесь, а в другом очень красивом месте. - А что за место? - А почему ты не с нами? - Приберегите вопросы для экскурсовода, - с каждой минутой артефакт все сильнее напоминает о себе, и я быстро подсаживаю девочек в капсулу, - Нехорошо заставлять человека ждать. Капсула плавно взмывает вверх, как воздушный праздничный шарик, сбежавший из детской ладошки. Я провожаю её взглядом и спешу в сторону Янтарного озера. На ходу включаю режим «Стелс», не хочу попадать в прицел многочисленных камер слежения, которыми напичкан заповедник. Я могла бы без труда спрятаться от них и без костюма, потому что прекрасно знаю расположение слепых пятен, недоступных для аппаратуры, но сейчас очень тороплюсь, мне не до шпионских игр. Возле этой раздвоенной березы я корчилась в приступе рвоты после «изнанки», а в соседнем овраге колола ножом свои ноги, сведенные судорогой от «ведьминого студня». А здесь... ... сначала подумалось, что выстрелил кто-то в спину. Упал. Жгучая боль прошла волной по грудине и схлынула. Никто не стрелял. Это сдох внутри артефакт, когда-то вшитый мне под ребра Болотником. Вот и все. Смотрю на травины и опавшие листья возле самого лица. Как же хорошо! Потому что арт молчит, больше никуда не тянет. Вот уже который месяц он гнал меня прочь от Периметра вглубь территории, догнать, догнать отступающую Зону. Быть внутри. Быть... Свобода воли - её не замечаешь, принимаешь как данность, и только утратив, понимаешь её ценность. Умереть свободным, умереть самим собой - что может быть лучше? Спасибо, Хозяйка.