и угробить отца родного не долго. Как же я так не доглядел, дурак!» Ругая себя последними словами, у ближайшего костра спросил кипятка, залил в термос, поспешил обратно. Кто-то окликнул: - Утес! - Я, - повернулся, пытаясь разглядеть говорившего. - Трехпалый здесь. В баре. - Понял. Благодарю. Вернулся в лачугу, растормошил задремавшего Рубенса. Заставил себя терпеливо ждать, пока тот ест, медленно, через силу, без аппетита. А сам думал о напарнике, сидящем в баре. С Трехпалым он с самой первой своей ходки. Отмычкой. Но сумел себя показать, и в следующую же ходку шел на равных, напарником, что удивило многих, давно знакомых с Трехпалым. Тот сталкерил, пожалуй, с самых первых дней от сотворения Зоны. Всегда один, молчаливый, угрюмый. Не было у него ни друзей, ни врагов. Вторые пропадали раньше, чем понимали, что стали его врагами. По этой причине не было желающих набиваться в друзья или спутники. К тому же Трехпалый - сиделец. По какой статье, и отбыл ли полный срок, никто не знал. Оттого сторонились. Мало ли. Утесу на прошлое напарника было фиолетово. Настоящее куда важнее. В ходке они понимали друг друга без разговоров. Достаточно жеста, взгляда, кивка. Иногда ходка затягивалась не на одну неделю, и сталкеры за это время не говорили друг другу ни слова. Это молчание не тяготило, а наоборот, с каждой ходкой словно клеем все крепче связывало напарников. Но стоило вернуться из похода, как становились чужими, били друг другу морды, даже до поножовщины доходило, но всегда кто-то из сталкерской братии оказывался рядом, успевал растащить Утеса и Трехпалого подальше друг от друга... - Все, Утес. Больше не влазит, хоть стреляй, - Рубенс завинтил крышку на термосе. - Потом доем. - Спи тогда, - вытащил из рюкзака последнюю бутыль со спиртным, - утром буду. В баре как всегда не протолкнуться. Только за столиком, где Трехпалый, пусто, словно неведомая сила никого к нему не подпускает. Утес протиснулся между беспорядочно расставленных стульев, кому-то приветственно махнул рукой. С минуту молча смотрели друг на друга. Трехпалый как обычно крутил левой рукой пустой стопарик, опрокинутый набок. Резко остановил: - Какого хрена за Периметр полез? - Клиента встречал. Хороший куш светит, не стал отказывать. Правой покалеченной рукой Трехпалый резко схватил Утеса за грудки, притянул, зашипел сквозь зубы: - Кому, падла, гонишь? За лоха меня держишь? Видал я твоего клиента. Знаю эту породу. У таких денег не бывает, интеллигенция вшивая, бессеребряники. Утес рванул в сторону руку напарника, тут же замахнулся, но Трехпалый перехватил кулак, летящий в лицо. Так боролись некоторое время: Утес все давил кулаком, пытаясь протолкнуть его вперед, Трехпалый удерживал левой, не давая нанести удар. - Он не вшивый. Не смей так, - Утес опустил руку. - А ты не гони. За одним из столиков вдруг вспыхнула потасовка. Полетели на пол кружки, разбилась о чью-то голову порожняя бутылка. Трехпалый презрительно глянул на происходящее: - Пойдем, может, повечерим у костра? Не могу все эти хари видеть. Встали, вышли. Костерок соорудили в стороне от глаз людских. Утес вытащил из-за пазухи бутыль, от ремня на поясе отстегнул карабин с прицепленной кружкой. Трехпалый - из кармана стопарик. Приняли. - Рад, что живой ты, бродяга. Думал, не свидимся. -Сталкер принялся мастерить самокрутку: - И как ты за Периметром не сдох - удивляюсь. - Да, мог и сдохнуть. Если бы не клиент, висел бы сейчас на «колючке», простреленный во всех направлениях... Только не понял, из-за чего. - Тебе же Болотник ясно сказал - ни ногой за Периметр, а ты полез... - Не помню, чтоб с ним встречался. А тем более говорил. Трехпалый удивленно приподнял бровь: - Да ладно! Ты при памяти тогда был. Вроде. - Выходит, нет. Утес закрыл глаза, сжал пальцами виски, пытаясь вспомнить. Да, что-то было, но это что-то больше походило на рисунок, хорошо затертый ластиком. Трехпалый толкнул напарника под локоть: - Не насилуй мозг. Плесни-ка лучше. - Напомнишь про Болотника? - Давай- ка тогда на чистоту. Я тебе про Болотного Доктора, ты мне - про клиента, все как есть? Утес так и так собирался рассказать Трехпалому про отца. Никому он больше не мог доверить роль проводника в предстоящей ходке. Поэтому кивнул, особо не раздумывая. Наполнил стопку, в кружку себе плеснул чуть. Разговор предстоял важный, поэтому голова должна быть ясной. - Так что там доктор говорил? - Года два назад, помнишь, на болотах промышляли? Я еще на обратном пути чуть в «студне» не сгинул. Да и вообще, бестолковой ходка получилась. Толком и не надыбали ничего... - Было такое. - Вот тогда ты к Болотнику и попал на стол операционный. Мы уже в обрат с болота стали выбираться, когда из снайперки тебя гнида какая-то подсняла. Так и не нашел я ту суку. - Жаль. - Нашел об чем жалеть. Короче, взвалил я на себя тушку твою и к Болотному Доктору поволок, вдруг не откажет? Какая ему разница - мута или человека врачевать? - Про него всякое говорят. Не каждому помогает. - Ну, не отказал значит, раз сидим мы сейчас рядом и водочку попиваем. Плесни еще, в горле пересохло с непривычки столько говорить. Утес тут же наполнил стопку. - В дом он меня не пустил, оставил на ступеньке дожидаться. Я покемарил пока, потом галету пожевал, самокрутку себе позволил... - Короче, Склифосовский. - Короче, долго я там, на ступеньке той просидел. Потом Болотник вышел, сказал, что если до утра не окочуришься - значит, потопчешь еще Зону. Угол мне выделил для ночевки. А утром ты сам ко мне подошел, ногой пнул, типа хорош загорать, пора в путь. - Веришь, нет, Трехпалый, не помню ничего, - Утес не выдержал, все же плеснул себе с пол кружки, на одном дыхании влил. - Вот что и странно. Доктор еще сказал, что, мол, вместо сердца у тебя теперь кусок артефакта, и если ты за Периметр сунешься - все, кирдык тебе. Я еще подумал - шутит, а потом понял - нифига он не съюморил. Утес просунул руку под куртку. Прижал к груди. А вдруг и в самом деле не бьется там ничего? Но сердце стучало по ребрам как всегда... - Напугал. - А чего пугаешься? Неужели сам не заметил, как другим стал? - Это как я, интересно, должен был заметить? - Ну, к примеру, ты датчиком аномалий когда последний раз пользовался? Утес задумался. Получалось, что после той ходки датчик даже в руки не брал. Не нужен он стал как-то сам собой. Чуял сталкер аномалии, словно видел их внутренним каким-то зрением... - Так-то. Я сразу приметил, да молчал. И мысли не было, что ты про Доктора не помнишь. Вот и про Выброс ты заранее знаешь, и чудной такой всегда после него... Утес снова кивнул. После Выброса ему казалось, будто тело накачано газировкой, все пузырится внутри, щекочет. А еще, что он будто как шарик на веревочке. Перережь её - и все - ветер Зоны унесет куда-нибудь за Припять... Выпили еще, вытянули по папироске. Утес рассказал все об отце. - Плохая затея. Отговори его. Пусть в деревне остается, рисует. А мы с тобой уйдем за артефактом. Только весь хабар помимо - чур мой. - Не уговорится он, такой отец человек: если что надумал - не отступится... - Тогда иди с ним сам, я - пас. Идти опять же на болота придется... Утес знал, что Трехпалый так и ответит. Знал. Но все же... - Твой отец - значит и забота исключительно твоя. После Выброса сразу и идите. Путь не близкий. Повезет, может, и с Болотником встретишься. Узнаешь, что же он такое с тобой сотворил. - А надо? Меньше знаешь - крепче спишь. - Кстати, вздремнуть мне не мешает. Ты как хошь, а я спать пойду. Бывай. Трехпалый хлопнул Утеса по плечу, встал и двинулся в сторону лачуг. «Иди, Утес, иди с батей своим сам. А я следом. На всяк случай...»