Вот и получилось, что наш корабль не "Альбатрос" или "Андромеда", а всего лишь "Фотон-187". "Фотонов" сотни, расползлись по океанскому дну, точно крабы.
Впрочем, мы с Ленькой решили проблему элементарно: "Фотон-187" фигурирует лишь в отчетах и приходно-расходных ведомостях. Для нас же он, вернее, она - "Голубка".
Смешно, сентиментально? Быть может! Но (парадокс!) мы любим нашу "Голубку", любим свое дело, каким бы нудным и бесперспективным ни казалось оно остальным. Не всем же петь в опере, сочинять симфонии, строить мегаполисы, возрождать парки и розарии. Прав фантаст двадцатого века: кому-то надо быть "мусорщиком!" Мы впряглись по собственной воле, никто не заставляет нас прозябать на дне, а затем сломя голову нестись к Солнцу...
И все же... Каждый взлет к Солнцу - праздник, каждый спуск на дно желоба - начало будней, которые длятся недели и месяцы. Сейчас, например, пошел второй месяц очередной подводной вахты. За это время мы очистили полтора погонных километра Марианского желоба. Легко подсчитать, что на весь желоб понадобится тысяча месяцев, или восемьдесят три года. Три из них прошло, осталось восемьдесят, а это значит, что мы обеспечены работой до глубокой старости и еще дольше.
Да, субординации мы не придерживаемся. Но разделение обязанностей у нас четкое. Потому и не нужны приказы. Впрочем, не только потому...
Управление кораблем во всех режимах - на мне. Ультразвуковая локация придонного грунта, обнаружение контейнеров и прочей пакости, радиационный контроль, погрузка с помощью биоэлектрических манипуляторов - Ленькина забота. Он же стреляет носовым отсеком в Солнце, по его излюбленному выражению, "подбрасывает горючего в топку". В зависимости от настроения, дразню его "снайпером" либо "кочегаром".
Во время выстрела распоряжается он, как и при погрузке контейнера. А я наблюдаю...
Унылая картина - дно Марианского желоба. На такой глубине обитают лишь бактерии (их, разумеется, не видим) и несколько десятков видов беспозвоночных, так называемое население ультраабиссали. Водорослей нет в помине. Вечная ночь, мгла. В свете прожекторов - ровное, однообразное дно. Этакое вывернутое наизнанку высокогорное плато - гигантский разлом земной коры. Океанское ложе устлано здесь рыхлыми серыми терригенными осадками. В них мы и роемся. Каждая находка (будь она неладна!) - награда за долготерпение.
Наступил желанный день, когда Ленька, отстегивая электроды биоманипулятора, бросил через плечо:
- Отсек заполнен, пора отчаливать.
Меня удивило, каким тусклым тоном это было сказано. Если бы я тогда знал...
- Устал? - спросил я Леньку.
- Есть немного...
- Иди отдыхать. Сейчас моя очередь!
Когда всплываешь, а затем взлетаешь к Солнцу впервые, это событие, какое бывает раз в жизни. После вырабатывается привычка, потому что все повторяется вновь и вновь. Но ощущение праздника остается. Представьте: мертвая чернота океанской бездны медленно отступает перед надвигающимся светом, он набирает мощь и вдруг взрывается, обрушивается слепящей лавиной. Сердце полнится безотчетным, неосознанным ликованием.
Перед выстрелом ликование переходит в азарт, нервную дрожь... Кульминация, пик. Корабль вздрагивает. Торможение вдавливает в анатомическую кривизну кресел. Теперь нужно в считанные минуты скомпьютеризировать оптимальную траекторию выхода: масса "снаряда" всякий раз иная, различна и отдача при выстреле.
И вот управление кораблем передано автомату - всё, конец празднику, возвращаемся в будни...
Праздник всегда короток.
- Пора, - сказал Ленька, облачаясь в противорадиационный скафандр.
- Еще десять минут...
Ленька не ответил, шагнул в шлюз, задраил за собой люк.
- Порядок! - послышался его голос, потом донеслись первые такты "Индонезии" - без слов и, как показалось мне, в минорном ключе. Частотная характеристика устройства связи безукоризненна, чего нельзя сказать о Ленькином слухе. Я решил, что Ленька по обыкновению фальшивит.
Затем наступила тишина.
- Как дела, старик? - спросил я, прикрывая шутливым тоном охватившую меня тревогу.
- Слушай внимательно, командир!
Никогда раньше Ленька не обращался ко мне столь официально. Обычно слово "командир" он произносил с дружеской усмешкой. Сейчас я ее не почувствовал...
- Сядь в кресло, пристегнись, - продолжал Ленька. - Сейчас мы расстыкуемся, и я включу тормозной двигатель.
- Ты с ума сошел! - завопил я. - Стреляй и мигом назад! Приказываю!
Я кинулся к пульту управления, почти дотянулся, но резкое торможение сбило меня с ног. Лежа на полу, я отыскал взглядом обзорный дисплей: Солнце - светлый кружок и на его фоне черное пятнышко - промежуточная ступень с неотстрелянным носовым отсеком - сошли со своего места в центре экрана и медленно смещались к периферии.
- Что ты наделал!
У меня перехватило горло.
- Я не мог поступить иначе, командир. - Голос Леньки звучал так громко и разборчиво, словно мы по-прежнему были вместе. - В носовом отсеке ядерная боеголовка. При выстреле она бы взорвалась. Ее сплющило давлением воды. Как еще не раздавило!
- И ты...
- Лучше один, чем оба... и "Голубка"... А промежуточная ступень отстыковывается только изнутри, ведь обычно в этом нет надобности. Скажи там конструкторам насчет нестандартной логики...
- Ты знал о боеголовке с самого начала?
- Да.
- Почему не сказал?
Пауза. Я зримо представил, как Ленька пожимает плечами.
- Зачем?
- Нужно было оставить!
- Она могла взорваться в любой момент. Прежде чем решиться, я... Ведь если не мы, то кто же?
- Как посмотрю в глаза людям? - простонал я.
- Не беспокойся, командир. Есть же черный ящик, в нем запись нашего разговора. Ты не виноват. Должностное преступление совершил я. Только судить меня уже не придется...
- Кто дал тебе право решать за нас двоих? На твоем месте был бы я!
- Знаю, командир. Поэтому и скрыл от тебя.
- Никогда тебе этого не прощу! - выпалил я дурацкую фразу.
- Когда-нибудь простишь, - ответил Ленька серьезно. - А сейчас выполни мою просьбу, ладно? Споем напоследок!
"...Песня вдаль течет, моряка влечет в полуденные твои края. Ты красот полна, в сердце ты одна, Индонезия, любовь моя..."