Эллинская колония с момента своего основания становилась полностью самостоятельной и независимой, однако чаще всего она поддерживала связи с метрополией в области экономики, культуры, религии, а порой заключала с ней политические союзы. Это прекрасно видно на примере декрета об исополитии (равных гражданских правах) Милета и его колонии Ольвии[18].
Милет был крупнейшим городом Ионии, греческой области на азиатских берегах Эгейского моря и близлежащих островах. Он стал метрополией рекордного количества колоний. Одни древние авторы насчитывали их 75 (Sen. Cons. Helv. VII, 2), другие — даже 90 (Plin. NH. V, 112). Сейчас невозможно установить их истинное число, но определенно можно сказать, что милетяне основали несколько десятков поселений, привлекая жителей других ионийских городов[19]. С VII в. они постепенно продвигались на север, выводя колонии сначала на подступах к Боспору Фракийскому (совр. Босфор), а затем на берега Понта Евксинского (совр. Черное море). Так возникли Кизик на Пропонтиде (совр. Мраморное море), Аполлония, Одесс, Томы, Истрия — в Западном Причерноморье, после чего в середине VII в. наступила очередь освоения северного побережья Понта. Здесь милетяне основали Тиру, Ольвию, Феодосию, Пантикапей и другие города-государства (античные полисы). Среди северопричерноморских колоний лишь Херсонес имел иную метрополию — Гераклею Понтийскую, лежавшую на противоположном берегу Черного моря.
Древнейшее поселение в Северном Причерноморье милетяне построили на полуострове близ устья Борисфена (совр. Днепр) и назвали его по имени этой реки Борисфеном (или, по другим источникам, Борисфенидой). Со временем, после подъема уровня Черного моря, полуостров превратился в остров, и теперь остатки Борисфена частично находятся на маленьком острове Березань, частично скрыты под водой так же, как прибрежные кварталы всех античных причерноморских городов.
В сохранившейся древней литературе уцелело сообщение о годе основания Борисфена: 647/646-й (Euseb. Chron. сап. Р. 95 b). Время возникновения остальных северопричерноморских поселений определяется по археологическим материалам и относится к первой половине — середине VI в. В этот период возникла и Ольвия.
Сейчас трудно определить, была ли она сначала просто поселком, входившим в сферу влияния Борисфена, или ее сразу же заложили как новую колонию. Археологические находки безусловно свидетельствуют, что во второй половине VI в. Ольвия стала главным политическим, экономическим и культурным центром Нижнего Побужья, а Борисфен постепенно терял свое ведущее положение и к концу VI в. вошел в состав Ольвийского государства[20].
Основание нового греческого полиса традиционно должен был благословить оракул Аполлона. Милетяне в таких случаях обращались в свой храм Аполлона Дидимского. Там уже хорошо знали от жителей Борисфена о природных богатствах Нижнего Побужья — его плодородных землях, полноводных реках, изобилующих рыбой, прекрасных пастбищах, месторождениях железной руды и соли. Поэтому оракул уверенно предрек счастливую участь основателям и их потомкам в новой колонии, назвав ее Счастливым городом: Όλβίη πόλις. Так родилось название Ольвия. Оно не было особенно оригинальным, поскольку в греческой ойкумене насчитывалось около десятка Ольвий (Steph. Bys. s. ν. Olbia).
Следует отметить, что в сочинениях античных писателей Ольвия постоянно называется Борисфеном, а ее жители — борисфенитами. В то же время, все найденные официальные документы (декреты народного собрания города, его монеты и др.) свидетельствуют о единственном наименовании города Ольвией и ее гражданах ольвиополитах (рис. 3, 4). Особенно удивительно то, что посетившие Ольвию Геродот и Дион Хрисостом в своих сочинениях пишут о Борисфене и борисфенитах, хотя и знают истинное наименование[21]. Некоторые древние писатели объясняли, что Ольвия и Борисфен — один и тот же город (Ps-Scymn. 804-809; Strab. VI, 13, 17; Plin. NH. IV, 82; Ptol. III. 5, 14; St. Bys. s. v. Borysthenes).
Как было сказано выше, Ольвия и Борисфен — два разных поселения. Однако, когда политический центр Нижнего Побужья переместился из Борисфена в Ольвию, греки из других эллинских городов продолжали называть новое государство Борисфеном. Ведь оно лежало в устье известной одноименной реки, и первоначальное поселение Борисфен вошло в его состав. Для мореплавателей же прежнее название Борисфен звучало гораздо выразительнее, чем новое: ведь Ольвий было несколько, а Борисфен — один. Так из устной речи наименование перешло в литературную традицию. Сами ольвиополиты прекрасно знали, что их полис известен в Элладе как Борисфен, и потому в надписях, помещавшихся за пределами Ольвийского государства, называли себя борисфенитами, а свою родину — Борисфеном[22].
18
Жебелев С. А. Милет и Ольвия // Жебелев С. А. Северное Причерноморье. М.; Л., 1953. С. 38-47. См. также приложение № 4.
20
Виноградов Ю. Г. Политическая история Ольвийского полиса. М., 1989. С 68; Давня iсторiя Украiни. Т. 2. Скiфо-антична доба. Киiв, 1998. С. 214.