Но окрестные холмы, выглядевшие теперь не такими высокими, как раньше, были все так же прекрасны своей яркой молодой зеленью, и заходящее солнце так же ласково заливало лучами колокольню, тополя, крыши домов…
Легли оба поздно. Почтмейстер угощал их жареными цыплятами и скверным, кислым вином, которое он тем не менее расхваливал. Потолковали о войне, о столице, поиграли в картишки. Потом разговор битый час вертелся вокруг местного доктора, который скопил уйму денег и купил автомобиль.
Когда они возвращались из гостей, над городом всходила большая круглая луна, а по улице со скрипом ползли груженные сеном подводы.
Лунная ночь, аромат сена и кваканье лягушек в реке напомнили ей о былом романе с учителем местной гимназии Куигровым. Идя по полутемной улице, пахнущей навозом и бензином, она увидела себя молоденькой девушкой, которую все считали самой хорошенькой в городе, а рядом с собой не мужа, а тихого, робкого Кунтрова, чей гнусавый голос иной раз ее раздражал. Ей захотелось повидать его, чтобы он убедился, как она красива и богата и какой у нее муж. Былое увлечение казалось ей теперь нелепостью, а сам Кунтров человеком посредственным, недостойным ее, но тем не менее она не сердилась на него за те несколько поцелуев, что когда-то ему подарила.
Дом, притаившийся в густой тени, был тих и даже страшен со своей нависшей стрехой и темными стеклами окон, тускло мерцавшими во мраке, как огромные черные зрачки. Чья-то кошка испуганно заметалась по двору, а деревянная лестница застонала у них под ногами, будто жалуясь на непосильную тяжесть.
Лампы в доме не оказалось, и пришлось укладываться спать в темной комнате, где было душно и пахло нафталином.
Оба долго лежали без сна, думая о своей удобной квартире. Муж злобно кусал губы и молчал, притворяясь спящим. В голову лез то начальник почты в форменном кителе, то пыльный автобус, то станция железной дороги.
В комнате было тихо, темно. Оба обливались потом под жарким ватным одеялом, но не решались в этом признаться и делали вид, что спят. За окном сияла луна. неподвижными тенями высились деревья, белели в лунном свете стены соседнего дома.
На городских часах пробило два. В углу комнаты тихонько затрещал сверчок, на чердаке завозились мыши.
— Неужели нет одеял полегче? — не выдержал наконец муж. — Задохнуться можно…
— Завтра поищу, — вздрогнув, отозвалась она.
— Курорт! — презрительно обронил он после короткого молчания. — Не могу взять в толк: зачем ты сюда рвалась? Родной очаг? Ради бога, я ничего не имею против, но когда это превращается в пытку…
Она чувствовала, что он кипит от злости, и лежала затаив дыхание, точно провинившийся ребенок.
Он встал, закурил, распахнул окна. Где-то вдали сверкнула молния. Прошумел в ветвях деревьев ветер. Лягушки расквакались еще громче, а свет луны потускнел.
— И чего ради мы приехали? — продолжал муж, снова ложась в постель. — По-моему, только для того, чтобы ты могла покрасоваться перед несколькими старушенциями…
Она вся вспыхнула и чуть не расплакалась от обиды.
— Ты никогда не уважал мою прошлую жизнь… Ничего не уважал… ни маму, ни…
— Ба! Прошлую жизнь… Перестань, пожалуйста! Что в конце концов происходит, черт побери! Притащила меня сюда после тысячи заверений, что мы тут прелестно проведем время, а на поверку — ночуем в нежилом доме, тычемся в темноте, как слепые котята, и слушаем, как над головой скребутся мыши… Прошлое!.. Сентиментальная чушь!
Ветер за окном крепчал. Снова сверкнула молния, на этот раз озарив своим зеленым светом низкие незанавешенные окна. Комната выступила во всей своей неприглядной наготе. Гром словно обрушился прямо на город.
Открытые створки окон вдруг с треском захлопнулись» Муж кинулся их запирать. Какой-то листок бумаги вихрем взвился и шурша пролетел по комнате.
Жена лежала не шевелясь, испуганно глядя перед собой. В завывании ветра и раскатах грома ей слышались чьи-то сердитые голоса, исполненные негодования против нее и ее мужа. Далекие, грозные, эти голоса винили ее за то, что она недостаточно любит родительский дом, свое прошлое, своих покойных родителей. Она поникла, присмирела, и ей вдруг захотелось снова стать скромной учительницей младших классов, которая крутит роман с Кунтровым, ходит в скверно сшитых платьях и каждый месяц отдает свое жалованье отцу, мелкому чиновнику, любителю приложиться к рюмочке.