Еще раз извинившись за вторжение и расспросы, я попросил закрыть за собой дверь. Спустившись по лестнице и выйдя из парадной, я присел покурить на свободный ящик рядом с пенсионерами.
— Молодой человек, среди нас нет курящих. И нам неприятен дым табака. Если вас не затруднит, отойдите в сторонку, — вежливо, но не без язвительности сказал мне пожилой мужчина в велюровой шляпе.
Старушки в знак одобрения того, что он говорил, дружно закивали головами. Я затоптал недокуренную сигарету, извинился, сказал, что ни в коей мере не хотел причинить им неудобств. На мужчину мое послушание произвело впечатление. И, сменив гнев на милость, он завел со мной какой-то малозначащий разговор, а потом как бы вскользь спросил, кого я навещал в их доме. Меня вполне устраивало его любопытство, и я охотно сказал, что был в квартире Николаевых.
— Николаевых? — переспросил человек в велюровой шляпе и переглянулся со старушками. — Ну как же, как же, мы отлично знаем эту семью и даже прослышали уже о несчастье, которое их постигло. Нам рассказал об этом его сослуживец, который проходил здесь примерно за полчаса до вас. И скорую помощь, которая увезла беднягу, мы тоже видели. Его и раньше несколько раз на ней увозили, но тогда все обходилось благополучно. А теперь вот умер. Мы, конечно, живем здесь все недавно. Но уже успели заметить и оценить эту семью: и его, и жену, и дочку.
— В особенности жену, — вступила в разговор одна из старушек. — Мы иногда встречались с ней то в очереди в магазине, то на собрании жильцов, то просто во дворе. Вежливая такая женщина, спокойная, обходительная. Мужа своего, видать, любила, даже на лестницу встречать его по вечерам выходила, особенно когда он где-нибудь выпьет.
— Ревновала, наверное, — сказала другая старушка.
— Почему вы так решили? — спросил я.
Старушка замялась.
— Да так, поднимаюсь я раз по лестнице, она ему и говорит: «Поезжай к своей Нинке. Знать тебя не желаю».
— А пил он сильно?
— Да нет, — с досадой сказал мужчина. — Вы их больше слушайте. Они вам еще не такое наговорят. Выпивал иногда, это точно. Но в меру. Уверяю вас, в пределах нормы. Выпив, он никогда не хулиганил, не буянил, не то что некоторые молодые люди тут, в микрорайоне. Распивают вино прямо во дворе, на ящиках. Купят в «Гастрономе» бутылку, а потом приходят просить стакан, да не просить даже, а требовать.
А после частенько доходит до драки. Участковый все знает, сколько раз ему говорили! Когда он приходит, они разбегаются, а потом опять возвращаются. Дружинников пока в домохозяйстве нет…
— Так вы говорите, что с ними он не пил?
— Что вы, наоборот. Как-то он даже сделал им замечание, когда они тут очень уж расшумелись. Так они его чуть не избили. Он уж, наверно, с жизнью прощался. Но все обошлось. Не знал, не ведал, бедняга, что жить ему осталось всего ничего.
— А что это за молодые люди, с которыми он повздорил, могли бы вы их узнать?
— К сожалению, нет, — вздохнул мой собеседник. — Много их тут. Да и темно было, не видно.
На всякий случай я подождал немного, но ни пожилой мужчина, ни старушки ничего интересного больше не рассказали. Тогда я попрощался и поехал на станцию скорой помощи. С этим учреждением мне, как и многим моим коллегам по уголовному розыску, время от времени приходится иметь дело. И даже на этой 2-й станции я уже бывал несколько раз по службе.
Удобными подъездами, отлично налаженной системой сигнализации и оповещения, скоростными лифтами, сверхсовременной архитектурой нового здания 2-я станция производила отличное впечатление. У южного входа в здание стояло около десятка машин скорой помощи. У центрального входа санитар в белом халате поливал из шланга и без того чистые газоны и асфальтовые дорожки. Врача Павлова я не застал, он был на выезде. Но диспетчер молниеносно связалась с ним по рации и сказала мне, что он приедет не позже чем через пятнадцать минут, так как вызовов у него пока нет, Для интереса я засек время.
Ровно через пятнадцать минут в диспетчерскую вошел Павлов. Широкоплечий, коренастый, со светло-серыми глазами и окладистой черной бородой, он выглядел очень живописно. Определить возраст людей такого типа весьма затруднительно, Его сильное спортивное тело, казалось, принадлежало совсем еще молодому человеку. Шагал он легко и уверенно. Бодрость, жизненная сила исходили от всей его фигуры. И тем не менее он был совсем не молод. Для того чтобы убедиться в этом, достаточно было взглянуть на его лицо. Морщины вокруг глаз, на щеках, у рта делали его таким, будто с него никогда не сходила улыбка. Белый халат не кое-как, не небрежно висел на его плечах. Он был тщательно подобран по фигуре, чисто выстиран и отутюжен. Из-под халата выглядывали модные дорогие джинсы. Рядом с ним шла фельдшер, тоже коренастая, но совсем не элегантная и не модная. Она хмуро глядела из-под выгоревших бровей, сердито сдвинутых над переносицей. Она держала в руках чемоданчик с красным крестом. Я сделал шаг им навстречу.