Когда брат умер, я не смогла найти его паспорт. А потом, месяца через два, нашла и паспорт, и права, и еще кое-какие Сашины документы. Володя Перов был большим другом моего брата, их даже за братьев принимали, так они были похожи. Не знаю, что он совершил и в чем его обвиняют, узнала я только, что попал он в большую беду и хоть не имела, конечно, права, решила ему помочь. Брату на том свете документы ни к чему, а Володя с их помощью мог избежать тюрьмы. Я сама предложила их ему.
— А вы не боялись, — спросил я, — что при каких-то обстоятельствах Перов это нам расскажет и вы действительно будете нести ответственность как соучастница?
— Нет, — решительно сказала Рассказова. — Он не мог этого сделать. Он очень честный парень. Володя не подвел бы меня. Он же знает, что у меня ребенок и я живу одна. Я тогда взяла с него слово, что он не выдаст меня ни при каких обстоятельствах. Да он не сделал бы этого и без всякого слова. В тот день, когда я дала ему документы брата, он пришел ко мне возбужденный и растерянный. Я стала расспрашивать его, а он сказал только, что его собираются арестовать за преступление, которое он не совершил, и что обстоятельства сложились так, что он вряд ли сумеет что-нибудь доказать. Он сказал еще, что на суде, возможно, все выяснится и тогда с него снимут все подозрения, но рисковать он все-таки не может и поэтому должен скрыться.
Мы долго еще говорили с сестрой Рассказова. Ей очень хотелось помочь Перову, но знала она, в общем- то, немного. И поэтому положительные оценки, которые давала Перову, подкрепить конкретными фактами не могла.
Трое суток подходили к концу. Больше мы не имели права держать Перова. Нужно было или просить у прокурора санкцию на его арест, или… отпускать Перова на свободу. И передавать дело Перова в суд в тот момент мы с Буровым тоже не считали себя вправе. За эти несколько дней, в течение которых я близко соприкоснулся с самим Перовым и знавшими его людьми, услышал много пусть даже неодинаковых и противоречивых мнений о нем, я вдруг почувствовал, что у меня нет даже половины той уверенности в его виновности, которая была, когда я впервые прочитал его дело. И странная вещь — в ходе трехдневного расследования мне не удалось, за исключением, может быть, алиби, представленного Таней, опровергнуть хоть один из «железных» фактов его виновности.
Мысленно я еще раз собрал их воедино. Воронов и Сидоров до встречи с Перовым ничего не знали о Полякове и его коллекции часов. В день кражи они встретились с Перовым. Этого не отрицала даже Таня. Без Перова или хотя бы его подробных инструкций они никогда бы не решились на такое дело. Именно на квартире Перова были найдены сберегательная книжка Полякова и его квитанция из комиссионного магазина. Немедленно после ареста Сидорова и Воронова Перов исчез, жил под чужой фамилией и с чужими документами, возможно прихватив с собой две трети награбленного.
Нежелание Перова дать честные показания или хотя бы как-то оправдаться тоже свидетельствовало против него. Все эти факты опровергнуть было нелегко.
Однако были и другие факты, правда, косвенные, быть может, менее убедительные и весомые, скорее, морального порядка, но они были, и мы не имели права не считаться с ними.
Еще задолго до кражи Перов добровольно и абсолютно бескорыстно отдал своей сестре принадлежавшую ему комнату, а сам за немалые деньги вынужден был снимать угол. Это был благородный поступок. И нелегко было поверить, что совершил его вор и стяжатель.
Верный своему слову, Перов не выдал сестру Рассказова, хотя присвоение чужих документов при невыясненных обстоятельствах само по себе было для него отягчающим обстоятельством. У Перова был лишь один шанс, одна надежда на спасение — алиби, которое могла подтвердить лишь его девушка. Но он не только не воспользовался им, но даже запретил это сделать Тане, не желая тем самым порочить ее в глазах матери и окружающих.
Ни один из опрошенных нами свидетелей, включая его квартирную хозяйку, сослуживцев по автохозяйству, всех, кто в большей или меньшей степени соприкасался с Перовым, не сказал о нем ничего плохого. Наоборот, удивлялись, как мог такой парень пойти на преступление. А некоторые вообще готовы были ручаться за него вопреки очевидным фактам. Самое любопытное заключалось в том, что хорошо его знавший Поляков тоже выражал сомнение в том, что Володя мог решиться на кражу, тем более у своего старого учителя и друга.