Не зря не проспал и встал рано утром, решил прогуляться по деревне. Как чувствовал, что место подвигу найдется именно в рассветный час! И успел-таки в нужный миг оказаться в нужном месте.
Ланс сидел в кустах и наблюдал, как местный мужичок весьма неказистого вида и очень-очень болезненного (диагноз которого явно указывал на бурные самогоноизлияния накануне), залез на деревянный чурбак и прилаживал на нижнюю, сучковатую, но крепкую, ветвь дерева у колодца веревку. Делал он это споро, несмотря на явно трясущиеся руки, словно не впервые. И рыцарь сразу догадался об его намерениях.
«Не дело это! Негоже лишать себя жизни, что бы ни произошло. Всегда есть выход», - репетировал Ланс в голове, что скажет бедолаге. Но выходить не спешил, вдруг обознался и у мужчины совсем другие намерение – стыда не оберешься, скажут, нафантазировал и влез, куда не надобно.
И уже когда веревка была накинута на шею, и двусмысленность положения свелась к единственному варианту, рыцарь бросился на спасение. Но не успел, отпихнув чурбачок, мужичок с блаженной улыбкой закачался в петле. Однако и умереть ему Ланс не дал. Схватил за ноги одной рукой (благо качался у самой земли!), приподнял. Другой чиркнул по шнуру ножичком походным. Через секунду мужик лежал на траве и сипло матерился, выслушивая заготовленную спасителем речь. Но та его не успокоила и не воодушевила, а когда слова закончились, неудачливый самоубийца разрыдался горючими немужскими слезами. И рыцарь растерялся. Его пламенные призывы к жизни, взращенные на истовой вере в Бога и восхищении этим миром, Его творением, могли бы поколебать даже саму смерть, а этому человеку хоть бы хны. Даже раздосадован.
- Да не хочу я умирать, не хочу, - прошипел мужик (связки ещё не восстановились), - но чего ты влез?! Я ж не там (кивнул на дерево), я здесь притерпеваю муку адскую! Трубы горят, башка раскалывается… А так вот рррраз – и снова огурец!
- Я же доброе дело сделал! – не выдержал Ланс.
- Лучше бы сбегал до Авессалома, коли увидел. Вот то бы доброе дело было бы, - сплюнул мужичок, поднимаясь.
- Ой, батюшки! – протяжный женский голос заставил вздрогнуть обоих, - Колька, ну опять ты чудишь? Третья петля за неделю. Авессалому однажды просто надоест и так и окончишь свои дни за кладбищенской оградкой.
У Ланса голова пошла кругом. О чем речь ведет эта женщина с корзиной яблок, идущая поутру куда-то? Что-то подсказывало, что его порыв точно никто подвигом не назовет.
- Отстань, Алевтина, без тебя тошно! – Колька с тоской посмотрел на обрывок веревки на дереве, схватился за голову и побрел по улице, спотыкаясь. Даже не поблагодарив.
Алевтина же, подобрав юбки, взгромоздилась на давешний чурбачок и в два счета отвязала веревку, словно так же имела большой опыт.
- Если не убирать за ними – все деревья в городке веревками, как гирляндами, будут увешаны, - пояснила она застывшему в недоумении рыцарю, – да ты, касатик, не печалься. Колька ж по глупости да дурости это. Не впервые чай. Но Авессалом – наш благодетель и радетель – всегда всех спасает. Никого в беде не оставляет.
Тут уж у Ланса вообще голова кругом пошла. Ну и как бы спас этот некий Авессалом пьянчугу сейчас, когда дорога была каждая секунда? Благо шею не сломал, вовремя подхватил! Он – Ланс - выходит, спаситель. А ни благодарности, ни хотя бы мимолетного признания заслуг. То, что подвигом считалось бы в глазах его собратьев, местными расценилось, как нечто неуместное. Что здесь происходит, черт возьми?! (тут рыцарь истово перекрестился – вогнали в грех сквернословия).
Бросив обрывок веревки в корзину, прямо поверх яблок, Алевтина оправила юбку, отдышалась и жалостливо взглянула на рыцаря.
- Да не переживай ты! Больше сегодня он уже с жизнью прощаться не станет, кишка тонка дважды вешаться. Да и расстроил ты его. Скорее побежит бутылку искать. На вот, - она протянула Лансу румяное крупное яблоко, - угостись и не грусти. Ох ты ж, солнце уже высоко, а я ещё не на рынке! – и припустила по улице, не попрощавшись.
Ланс стоял и смотрел ей вслед, держа яблоке в руке, как символ провала. И ладно бы только он об этом знал. Чутье рыцарское подсказывало, что через пару часов весь городок деревенского типа будет знать две версии случившегося: Кольки-пьяницы и торговки Алевтины. Вот тогда позору не оберешься. И что самое страшное, Ланс так и не понял – что и почему он сделал не так? И как должен был поступить, став свидетелем чужой попытки свести счеты с жизнью.