И когда рассказ был окончен, парень понял, что теперь уйти будет куда труднее, чем будучи объятым гневом и обидой. Словно его сначала приняли в семью, а потом изгоняют. И Клара с Гошей ему стали практически братом и сестрой за эти краткие мгновения откровений.
- Ну вот, - пожала плечами Клара, - теперь я уверена, что ты покинешь нас с легким сердцем. Знаешь…а может, останешься на свадьбу?
Ланс замешкался. К чему растягивать то, что всё равно оборвется – только хлестнет потом больнее.
- Здравствуйте! – в приоткрытую калитку проскользнула девичья фигурка, блеснув на солнце огненными волосами так, что у Ланса ёкнуло сердце.
- Привет, Грунь, - кивнула Клара, - ты к Авессалому? Только он занят сейчас. С папой моим свадебный фейерверк обсуждают.
- Нет… я к…нему, - Груша указала на Ланса и смутилась вконец, веснушки проступили ярко-ярко, - искала на опушке, но узнала, что ты здесь. Можно поговорить?
- Конеееечно, - Клара вдруг застыла, будто о чем-то догадавшись, а потом хитро улыбнулась и резво дернула Гошу за рукав, - вы поболтайте, а мы пока прогуляемся, пойдем же, Гош, ну!
- Нет! – замотала головой Груша, - это мы пройдемся.
- Заодно коня моего заберем, - поддержал рыцарь.
- Ну ладно, - Клара улыбалась во весь рот, а веснушки Груни проступали всё сильнее, просто горели на щеках.
Гоша вернул парню меч, Ланс открыл калитку, пропустил девушку, вышел следом. Снял мешающий шлем и теребил в руках, не зная куда деть, пока шел за Грушей. Какое-то время она молчала, накручивая кончик косы, шла чуть впереди, позволяя любоваться её красивой тонкой фигуркой и рыжими прядками, что выбились из косы и кучерявились у изящной шеи…
Ланса затрясло. Он же видит её в последний раз! Сейчас вот соберет свои скромные пожитки, сядет на коня и покинет эти места навсегда.
Ноги стали заплетаться, спотыкаться, словно идти не хотели. А Груша всё молчала, кивая встречным в знак приветствия. Наконец, когда свернули в тихий переулок, она остановилась и повернулась к выцарю.
- Ланс, спасибо тебе за подвиг!
- Какой? – удивился парень и отчего-то щеки его запылали. А всё внутри зажглось огнем, - я ж ничего не совершил. Точнее, делал то, чего не нужно. И даже на кладбище сегодня ночью чуть не помешал Авессалому страсть-травы набрать для свадебного застолья, Клара рассказала…
- Совершил. И ещё какой!
Потом она опять смутилась, заозиралась по сторонам и снова быстро пошла вперед.
Ланс терпеливо шел следом, вспоминая, что он такого сделал, что могло бы сойти за подвиг, а он этого не заметил. И до самой опушки леса с остывшим уже кострищем и соскучившимся конем они дошли в полной тишине. И когда оказались вдали от людей, Груша подобрала подол сарафана, присела на бревно и поманила Ланса сесть рядом. Доспехи очень мешали, натирали, но под ними он был в исподнем и скинуть не мог. Потому аккуратно присел рядом прямо на землю.
- А теперь я тебе расскажу кое что, чего не знает никто из живущих в нашем городке, - Груня теперь смотрела смело и открыто, прямо в глаза, сердце пустилось вскачь, как бешеное, - ты должен знать, какое великое дело сделал.
Он приготовился слушать.
- Бабушку Фросю все считают местной сумасшедшей, безумной, не от мира сего, ты уже успел понять это.
Кивнул.
- И во мне заодно видят странности. Но не родная бабушка она, а соседка одинокая. Да и не чокнутая, не убогая. Просто мир иначе видит. Вот смотри, ползет жучок - для неё же это огонечек, что всеми цветами радуги переливается. Или вон лопух неприметный у плетня, а для бабы Фроси он словно облако сахарной ваты, только ещё слаще и милее. Как ребенок Фрося, всем восхищается, всему радуется.
Заметив недоверчивый взгляд рыцаря, Груня вздохнула:
- Говорю это, потому что и я такая, всё также вижу. Только не показываю другим. С детства всё, что вокруг, иное, не как у вас. Деревья дышат и разговаривают. Речка песенки поет, а звуки змейками вьются в воздухе. В малолетстве по книжкам детским догадалась, что не как все, Потому и забочусь о бабе Фросе, что прекрасно понимаю её.