По дороге на Ростов часто проходили фашистские соединения. Из небольшого дома на окраине села ночами летели в эфир шифровки о численности вражеских войск, о вооружении, технике, направлении движения. Часто такие передачи были связаны с огромным риском. Володя вел их из маленькой задней спальни. В нее вели две двери. Одну, широкую, хозяева наглухо забили и заложила тыквами. Вторая, очень узенькая, была за печкой, в темном углу. На нее никто не обращал внимания.
Как-то через село проходило большое соединение гитлеровцев. Во двор к Луспекаевым немцы поставили три походные кухни. Возле них суетились повара. А в большой комнате дома собралось на совещание более десятка офицеров. Луспекаевы сгрудились на кухне. В этот день Ольга не пошла в поле. Они с отцом долго о чем-то шептались. Потом она проскользнула через узкую дверь в спальню. Подходило время передачи. Володя быстро и вопросительно взглянул на Ольгу.
— Отец сказал, что надо передавать. Я сяду на крыльцо и буду громко петь. Они тебя не услышат...
Голос у Ольги был сильный, звучный. Она пела старинную армянскую песню, которую очень любил ее брат. Проходившие мимо крыльца немцы одобрительно похохатывали и, коверкая слова, говорили:
— Кароший песна.
Виноградов скрывался у Луспекаевых почти полтора месяца. Неожиданно он принял приказ перебазироваться ближе к Ростову. Там ждал связной.
Владимир пришел на явочную квартиру к вечеру. Встретил его высокий пожилой человек в старенькой косоворотке, в пиджачке, накинутом на плечи. Внимательно рассматривал паренька сквозь стекла очков. Потом вдруг определил:
— А вы ведь здешний, родом откуда-то поблизости. Точно?
— Точно! Из Аксая я. А как вы определили?
— Меня можно дядей Семеном называть. А определил просто: по выговору. Лингвист я, исследованиями в области языка занимался. Вот и слышу — нашенский. Это и хорошо, что вы из Аксая, и плохо. С одной стороны — в случае чего, у своих всегда легче укрыться. А с другой — много знакомых вам ни к чему. Узнают, проболтаются, могут неприятности быть.
— Скажите, дядя Семен, а мать мне можно повидать? Одна она там, отец на фронте, обо мне ничего не знает.
Хозяин задумался. Попросил сначала рассказать, потом нарисовать на бумаге, где находится их дом.
— Ну ладно, один раз сходите. Только смотрите, осторожнее. Жить будете в Ростове, документы вам сделают. Ну, сейчас нам пора идти, иначе поздно будет.
Поселился Виноградов в маленькой пристроечке к дому у одинокой пожилой женщины. У этой квартиры было одно преимущество: был выход не только через калитку на улицу, но и садами на кладбище. А значит, не надо было бояться, что соседи будут его часто видеть. С дядей Семеном он встречался в. условленных местах, получал от него данные и передавал по рации. Нередко и сам по заданию добывал кое-какие сведения.
Тоска по матери, по дому, усиленная их близостью, не давала ему покоя. Он прикидывал: если выйти перед вечером, к комендантскому часу буду на полпути. Там постоянных часовых быть не должно, от временных в темноте укрыться несложно. Ночью дома буду, часок посижу, а утром вернусь.
И Володя рискнул. Он уже привык ходить по городу как-то незаметно, подсознательно выбирая наиболее безопасные улицы, переулки, дворы. Когда стало смеркаться, он был уже далеко за городом. Шел не по дороге, а возле нее. Так было безопаснее: можно всегда укрыться в придорожной яме.
Вот и родная станица. Внутри что-то екнуло. Он ускорил шаг, почти бежал. Дом был рядом, вот за тем поворотом...
— Э-э... Молодой человек. — Перед ним стоял его бывший учитель, нынешний шеф полиции.
Владимир метнулся назад. Но двое полицейских, сопровождавшие подвыпившего начальника с какой-то пирушки, схватили за руки.
— Попался, голубчик! — протянул Мирошников. — В полицию! Утром разберемся, зачем он здесь по ночам шныряет.
И вот они стали друг перед другом. Два совсем разных человека — и по возрасту, и по убеждениям. Только одно у них было общее — ненависть друг к другу. Мирошников-Ковалевский давно не любил этого подвижного, сообразительного, порой дерзкого мальчишку. Теперь, понимая, что перед ним уже не восьмиклассник, отстаивающий свое право на самостоятельность, а взрослый человек, убежденный враг, бывший учитель загорелся к нему ненавистью. При обыске у Володи нашли документы на чужую фамилию.
Они долго смотрели друг другу в глаза.
— Ну? — с растяжкой спросил Мирошников.
— Предатель! — бросил Владимир и плюнул в лицо начальнику полиции.
Его передали гестапо. Владимир Виноградов погиб как герой.
Вот все, о чем узнали мы с участковым уполномоченным Аксайского райотдела милиции Николаем Костровым. И если эти главы помогут аксайцам вернуть из забытья несколько имен их замечательных земляков, мы будем счастливы этим.