Кочергин обнял жену и, глянув в ее заплаканные глаза, сказал:
— Успокойся! Я скоро вернусь... — и схватился за фуфайку.
Дубов повернулся к Марии.
— Добра желаем твоему мужику. Зачем сидеть ему в погребе, не видя света?
Днем бандиты отлеживались в балке.
— Сегодня завалишь опера, Иван! — Шустов положил тяжелую руку на плечо Кочергина. — Он скоро будет возвращаться. На насыпи, за мосточком, на подъеме. Понял? И после этого — никаких к тебе претензиев. Куда захочешь, туда и иди. Неволить не станем.
В полдень Климов, вскочив на мотоцикл, поспешил на хутор Бакланики. Там были не только служебные дела. Ему хотелось повидать учительницу Надю, с которой недавно познакомился.
...У колхозного двора стоял Андрей Иванович. Он поднял руку, Климов рывком тормознул, и мотор заглох. Младший лейтенант встал с сиденья, стряхнул с себя пыль. Андрей Иванович достал кисет с табаком-самосадом и, вертя закрутку из газеты, начал рассказывать Климову о появлении на хуторе посторонних людей.
— Рано утром двое прошли берегом Сала в сторону Золотаревки. По-моему, они ночевали на хуторе Коростылевке. Я крючковал, сидя на бережку. Один еще спросил: «Клюет, дед?» Я посмотрел на него. Уж больно он показался мне знакомым. Кажись, при немцах в Константиновке мельником был. Он тогда с гестаповцами якшался. Лютый зверь, а не человек.
Климов вернулся в Семикаракоры, доложил Перминову о сообщении колхозника.
Выслушав младшего лейтенанта, майор сказал:
— Обратите особое внимание на приметы неизвестных. Постарайтесь выяснить, где они ночевали. Нужно призвать колхозников к бдительности. Из Ростова получена ориентировка, что три грабителя на станции Кавказской напали на офицера, возвращавшегося из госпиталя домой. Они забрали у него документы и скрылись. Не исключена возможность, что это трое от той самой бандитской пятерки, с которой вы успели познакомиться. Их ведь осталось трое. Это, по-моему, они и есть...
— Андрей Иванович видел только двоих, — возразил Климов.
— Это не имеет значения. Третий мог в условленном месте поджидать. Я прошу вас, товарищ Климов, предупредите председателей колхозов, бригадиров, чтобы они усилили охрану колхозного добра. Позапрошлой ночью в соседнем районе было совершено нападение на мельницу. Бандиты взяли два мешка муки, порезали приводные ремни и скрылись. Это уже диверсия.
Климов снова выехал на мотоцикле в Бакланики. На окраине станицы он встретился с Надей. Она ехала на бедарке с черноволосой девчонкой лет четырнадцати. Климов остановился и, сдвинув на затылок фуражку, удивленно посмотрел на чемодан и сумку с продуктами.
— Что, уезжаете? — спросил Климов обеспокоенно.
— Да, — ответила Надя. — А вас это волнует?
— Еще как. Мне хотелось поговорить с вами... Да вот... Скоро вернетесь?
— Как только провожу на пристань сестренку. — Надя обняла черноглазую девчонку.
Климов повеселел.
Девочка тряхнула вожжами и чмокнула губами.
Климов с огорчением посмотрел вслед удалявшейся бедарке. Завел мотоцикл и, оставляя шлейф пыли, стремительно поднялся в гору.
Еще не утих удаляющийся рокот мотоцикла, как из-за, куста поднялся заросший человек с запавшими глазами. В руке у него блестел парабеллум. Это был Кочергин. Из лесополосы к нему подошли Дубов и Шустов:
— Струсил? Почему не стрелял!? — со злобой прошипел Дубов.
— Не могу! Зачем убивать? Я не хочу! — тяжело дыша, говорил Кочергин.
— Садись, успокойся! Что это ты, Иван, раскудахтался, как наседка: «Не могу! Не хочу!», — успокаивающе проговорил Шустов, многозначительно переглядываясь с Дубовым.
— На обратном пути ты его завалишь. Понятно?
— Не могу. — Кочергин со злостью рванул ворот рубашки и со слезами на глазах обратился к Шустову и Дубову: — Братцы, отпустите меня! Не могу я больше так жить. Душа иссохла, тоска за сердце берет. Братцы! Что я плохого для вас сделал? За что вы накинули на шею мне петлю?...
Дубов с размаху ударил Кочергина в бок носком сапога и крикнул:
— Перестань киснуть! Что нюни распустил?..
Кочергин скорчился, вскинул пистолет, но Дубов вырвал у него оружие и внешне добродушно спросил:
— Что это ты, Иван?
— Давайте, братцы, пойдем в милицию. Мне рассказывал мой корешок. Он пришел к прокурору объяснил все, как было. Его направили в строительный батальон железную дорогу чинить. А после дают документы, и ты — чист на всю жизнь. Пойдемте, а? Что это за собачья жизнь такая...
— И по жене, небось, заскучал? — подмигнув, спросил Дубов.
— По правде сказать, еще и как! — согласился Кочергин.
— И по дочке?
— Конечно. Сплю и вижу ее, белокурую. Все за нос ловит ручонкой...