– Нет. А как?
– Он вообще не просил. Это я просила его руки.
– Ну-ну-у! Такое я слышу впервые. Это так же оригинально, как игра в Зарю и Закат. Расскажите же, право, если это не тайна.
– При чем тут тайна! Это вы, мой дорогой школьный друг, из всякого пустяка тайну делаете.
Госпожа Тоотс берет со стола карандаш, рисует на бумаге какие-то крючки и закорючки и вкратце рассказывает историю сватовства… но не Йоозепа Тоотса, а своего. Это произошло летом, на дороге в деревню Канткюла. Кентукский Лев сопел и пыхтел, как плохая погода, прежде чем смог наконец вымолвить слово, прежде чем произнес свое «да». В тот раз он и впрямь был вполне славным парнем, не таким упрямцем, какой сейчас. Нельзя сказать, чтобы она, Тээле, Бог знает как горячо его любила, но все же… тогда Йоозеп ей нравился.
– А теперь? А теперь? – спрашивает Лутс. – Как же это вышло, что теперь…?
– Теперь… Так ведь вы и сами видите, каковы дела теперь. Времена меняются, и вместе с ними меняются люди.
– А разве никак…
– Нет, – машет Тээле рукой, – оставим этот разговор. Об этом сегодня уже достаточно говорилось. Более чем достаточно. Лучше продолжим другой – он интереснее.
– Какой? Ах, этот… Ну да…
– Если хотите, я буду посредником. Это дело простое, проще некуда, и я уверена, что Лийде…
– Нет, нет, – передергивает писатель плечами. – Время терпит. К чему такая спешка! Мы так напугаем бедняжку, что она и на глаза показаться нам не посмеет. Нужна постепенность.
– Ну, если вы так считаете, дорогой друг, то я могу вас уверить, вы относитесь к этому вопросу несерьезно. Стало быть, вы лишь пошутили и хотели, как Лийде, так и меня поводить немного за нос.
– Но, Тээле, кто же такими вещами шутит! Нет, ничего подобного.
– Тогда чего же вы ждете? Пусть же, наконец, наша монотонная жизнь немного оживится. Сидите спокойно (да смотрите, не вздумайте сбежать!), а я сейчас приведу Лийде сюда, и выясним все до конца. Я не выношу, когда играют в жмурки или ходят, словно кошка вокруг горячей каши.
– Погодите же, Тээле, дайте мне… дайте мне немного придти в себя. Я сейчас и слова не смогу вымолвить.
– Приходите, приходите. У вас будет достаточно времени придти в себя, пока я хожу за Лийде.
Тээле убегает, с силой захлопывает за собою дверь, оставляет школьного друга в такой критический для него момент в совершенном одиночестве. Снова смотрит Лутс в пол, – не появилась ли там за это время дыра, и мысленно рассуждает, примерно так:
«Смотри-ка, человече, с чего начался разговор и чем закончился! Если это не сон, то это могло бы сном быть. Ну и характерец, ну и причуды у моей дорогой бывшей соученицы! Вот наваждение!»
И перед глазами Лутса возникает картина жизненных будней с их денежными и прочими деликатными проблемами. Взять того же Тоотса – каким бы он ни был, у него, по меньшей мере, есть хутор и жилище, да еще и второй дом строится, а что имеет он, Лутс? Куда поместит свою жену он, если даже и Тоотс в страшном затруднении? Ох, горе горькое! Да, Алийде, конечно, чудесное дитя, но… но…
Открывается дверь, и Тээле втаскивает за руку свою младшую сестру в комнату.
– Видишь ли, Лийде, мой школьный друг Лутс просит твоей руки, хочет, чтобы ты стала его женой – отвечай скорее, согласна ты или нет.
– Отпусти же меня, Тээле! – Лийде прикрывает рукой глаза. – Отпусти! Отпусти! Что ты меня дергаешь?!
XIII
Примерно через полчаса Тээле, Лийде и Лутс выходят из вместительного дома хутора Рая. Лийде выглядит испуганной или, если можно так выразиться, несколько взъерошенной и старается держаться за спиной старшей сестры.
– Куда же мы, прежде всего, направимся? – спрашивает Тээле у школьного друга.
– Может быть, спустимся с кладбищенской горки, а там видно будет.
– Так и быть, идемте, да больше и некуда идти. – И, обращаясь к Алийде, Тээле добавляет: – Смотри, сестренка, не отставай, возможно, ты мне сегодня еще понадобишься.
Они проходят мимо березняка и старой ивы с корявым стволом, все трое чуть ли не одновременно бросают взгляд в направлении хутора Сааре, но думают ли они также об одном и том же – остается тайной. Во всяком случае, Лутс остро подмечает все окружающее, словно опасается, как бы не заблудиться на обратном пути. А Тээле внезапно вспоминает об одном хмуром зимнем утре… когда-то давно.
Вдруг из-за вершины кладбищенской горки показываются – вначале одна голова, затем вторая и напоследок еще и третья. Первая – ярко-огненная и горит в лучах заходящего солнца, словно красный мак, вторая – черная, третья – тоже черная.
– Кто это там… – медленно произносит писатель, заслоняя от солнца глаза рукой, – прежде я их вроде бы не…
– Ха-ха, – смеется Тээле, – подойдите, подойдите же поближе и рассмотрите их повнимательнее, а я потом растолкую вам, кто это. Одного вы, конечно же, знаете и даже очень хорошо, а двоих других постарайтесь рассмотреть как следует. Может быть, когда-нибудь пригодятся… для десятого издания «Весны» или «Лета».
Лутс, похоже, хочет что-то ответить на этот камушек в свой огород, но писатель сегодня в необычайно хорошем, даже можно сказать, приподнятом настроении, поэтому он лишь гладит разок свои усы и думает, примерно в духе Кристьяна Либле: «Хорошо же, я сначала все чин-чином выслушаю, а уж после и отвечу чохом».
Обе компании медленно приближаются друг к другу, но так как приближаются обе, это происходит довольно быстро. Наконец Лутс тихо произносит: – Дорогой школьный друг Кийр… с двумя девицами! – И еще тише: – Откуда у него их столько?!
– Погодите же, погодите, – отвечает госпожа Тоотс, – имейте терпение.
Лутс, как горожанин и писатель, хочет быть вежливым… быстро приподнимает шапку и здоровается прежде, чем Кийр успевает решить, здороваться ли вообще.
– Здрасьте! – отвечает портной, выпячивая губы трубочкой, однако несколько мгновений спустя добавляет уже заметно приветливее:
– А-а, школьный друг Лутс тоже, оказывается, в наших краях! Но как вы…
Портной подходит ближе, протягивает руку, ждет, чтобы его спутницы немножко отошли и спрашивает снова:
– Но как вы здесь оказались?
– Ну, это дело нехитрое.
– Да, это и впрямь не Бог весть что. Надолго останетесь?
– Да, думаю задержаться.
– Живете все время в Рая?
– Да, до сих пор жил на хуторе Рая.
– Да-а, да-а, – Кийр усмехается й кивает головой, – мне говорили, что вы на хуторе Рая живете, что заняты сочинительством, пишете повесть о школе или как ее там. Но послушайте, мой друг, что я вам скажу: заходите иной раз ко мне, когда выберется время, услышите такое, о чем и не догадываетесь. Догадываться-то, может, и догадываетесь, но твердо не знаете. Вы знаете далеко не все, что известно мне. Это ведь и других касается, дорогой друг, не думайте, будто только одного меня… ну, так…
Кийр смотрит вслед Помощнику Начальника Станции и Клодвигу, показывает на них рукой, продолжает:
– Жаль, что они так далеко отошли, я бы вас познакомил – та, что выше, моя невеста, она портниха, живет неподалеку, под горкой, в доме булочника. Славный человек… с тихим, покладистым характером… во всяком случае, не чета бывшей жене Йоозепа Тоотса.
– Как это – бывшей? – пугается Лутс.
– Хи-хи! – хихикает портной, – уж будто вы сами не знаете, дорогой школьный друг! Может, вам кое-что известно еще и получше, чем мне, вы же с нею в одном доме живете. Вы только делаете вид, будто не знаете, стараетесь всё к добру повернуть, как нас катехизис учит. Но хватит об этом на сегодня. Приходите к нам, тогда и поговорим. Видите, и ваши, и мои спутницы уже далеко отошли, надо догонять. Будьте здоровы, дорогой школьный друг, и непременно заглядывайте. Та, вторая, что идет рядом с моей невестой, та, что покороче, это ее сестра – она вязальщица кофт, тоже живет тут же, под горкой, в доме булочника.
– Ну, мой друг, – интересуется Тээле, когда Лутс догоняет своих спутниц, – теперь, кажется, вы и сами узнали, кто они?
– Да. Невеста Кийра и ее сестра, живут тут же, под горкой, в доме булочника.
– Так оно и есть. Что Кийр еще сказал?
– Ну, так… Велел передать вам привет.
– Привет – мне, ха-ха-ха! Кийр велел передать мне привет! А смерти и адских мук он мне не пожелал?