Я сдал назад к самому проходу. Голоса троицы уже были слышны сквозь оконный проем, без помощи Биба.
– Закрыто, – сказал полицейский. – Ломать без письменного предписания не могу.
– Это уладим…
– Может, не нужно? Гошу я знаю, человек смирный, никого не обидит…
Я вспомнил бойню у замка брента и зажал физиономию руками, чтоб не заржать. Показать бы участковому видео, где смирный законопослушный россиянин валит из нелегального ТТ десятки людей. У тех только холодное оружие. Жаль, некому было заснять.
– Знаем мы этих тихих, – не сдавался чиновник, даже не подозревая, как он прав.
– Ну и второе. Гоша всегда все делал на совесть. Трактор нужен, чтоб дверь тросом уцепить и вырвать.
Видимо, Биб повис прямо у них над головами. Сопение человека администрации вышло таким громким, будто он прижал нос к моему уху.
– Ладно. Пожара нет, замыкания проводки нет. Считай – ложный вызов.
Они побрели к калитке, соседка обернулась и покачала головой. Будто чувствовала, что вижу ее.
Я вернулся в теплую страну. Проход запер. Взялся озябшими руками за тачку и покатил, бросив ставший ненужным ППС поверх дрожжей.
Первое что увидел, вытолкнув тачку на дорогу: Мюи заплетала косы. Бобик смирно лежал у ее ног и даже не пытался бежать в рощу. Вскочил только при моем появлении.
– Заплетаешь? А с хвостом было тоже красиво.
Она смутилась.
– С незаплетенными косами перед парнями неприлично. Все равно, что голая.
Голая – тоже красиво, наверняка. Вслух ей этого не сказал.
Мои подданные быстро разгрузили тачку. И ее саму тоже вкинули на телегу.
– Гош… Не сердись, что накричала. Среди ночи проснулась. Чувствую, с тобой что-то не так. И погнала.
И в этих словах, сказанных как-то искренне, немного беспомощно, было столько теплоты… Аж горло перехватило.
– Ты одна ехала по ночной дороге. Через леса. Давай, я провожу тебя к замку отца. Хрымы сами доедут в Кирах.
– Отец… – глаза ее широко раскрылись. – Он смешает меня с дерьмом пырха. Ни на шаг не отпускал, а я среди ночи сбежала…
Пока мы обменивались любезностями, раздался топот копыт. Явно не одного кхара. Из-за поворота, откуда часа полтора назад выпорхнула моя рыжеволосая, выехали Клай и Фальк. Редко признаю правоту женщин, но тут – да. Судя по свирепому выражению лица анта, он мог и не ограничиться купанием дочки в навозе. Ремень – самое то для непослушного дитяти. Но Мюи – уже давно не ребенок. Что она и доказала. Я слушал их гневный диалог вполуха, заканчивая, наконец, столь нужный мне завтрак. Потом пришлось вслушаться.
– Я – взрослая! И у меня есть жених.
Брент, размахивавший руками, словно ожиревшая и не способная взлететь курица – крыльями, смолк. Потом выдавил:
– Правда?
Упс… Приперли к стене.
Во время их визита в Кирах я маневрировал. И желал близости с Мюи, и в то же время избегал брачных кандалов. Но! Она подскочила ночью с постели и примчалась туда, где я попал в беду! Между нами незримая, прочная связь. Мы – родственные души. Такое бывает раз в жизни. И не у всех. Мычание «я согласен, но не готов» не прокатит. Набрали полную грудь воздуха и…
– Брент! Понятия не имею, как это по обычаям Мульда. Потому говорю по обычаю своей Родины: прошу руки твоей дочери.
Все смолкли. Я никогда не видел Клая столь обескураженным. Что, не нравится женишок с пузом в крови?
Наконец, он выдавил:
– Руку? А остальное? Что – остальное не нужно?
После перенесенного ночью я даже смеяться не мог.
– Это означает у нас: хочу стать ее мужем. Взять за руку и увести за собой.
Все выдохнули: Клай с Фальком и даже мои клевреты, вдруг решившие, что глей от ран сошел с ума. Трудности перевода, что поделать.
Мюи кинулась мне на шею.
– Как славно! Жаль, что ждать целый год…
Об этом обычае не в курсе. И тем более не знал – радоваться ему или огорчаться. Раз решился, пусть бы она была со мной скорее.
Остался один вопрос. От браков антов и хрымов рождаются дети. А от людей и антов? Генетическую экспертизу своей невесты я не организую. Истину можно узнать только одним путем – экспериментальным. Готов экспериментировать. С удовольствием и часто. А тут год ждать! Долго…
– Да, не знаешь ты наших обычаев, глей, – пророкотал брент, пытаясь успокоиться. – Год до свадьбы отец должен невесту беречь. От беды и похотливых лап. – А она… – он снова взъярился, – сбежала! Одна! В ночь! Никому не сказав, куда и зачем едет.
– Я сама не понимала, отец. Меня вело сердце. Мама так же полетела бы к тебе, узнай, что стряслась беда.
– И что за беда? – впервые ввернул слово Фальк.