– Скорее! Там собака в судорогах!
– Чёрт, – Ира бросает в банку с водой недокуренную сигарету, где та громко пшикает, и быстро следует за Алей, резко закрыв балконную дверь. Я мешкаю, отчего врезаюсь в дверь лбом, но… никакого удара не происходит. Вместо этого, по инерции, я прохожу сквозь дверь и оказываюсь внутри помещения.
Что за… ЧЁРТ! Что? Смотрю на свои руки – они на месте. Даже красная фенечка, подаренная Эммой, всё так же завязана на левой руке. В том сне я тоже видела свои руки. И… фенечку! Это что, очередной дурацкий сон? Что всё это значит вообще?
Девчонки в это время стремительно сбегают вниз, по лестнице. Иду за ними. Бред какой-то. Что за хрень? Может, они объяснят мне, что происходит?
А прикольно: когда проснусь, расскажу потом Ирке и Але, что они мне снились!
Спускаюсь вниз, в кабинет, – оттуда доносится ужасное, нечеловеческое завывание.
На столе, на боку корчится ярко-рыжая собака, ирландский сеттер: в бессознательном состоянии она куда-то бежит, яростно и несогласованно работая лапами. Громкий вой разносится по всей клинике, многократно отражаясь от стен кабинета. Рядом стоит растерянный мужчина – один рукав его бежевой куртки красный и мокрый, – очевидно, нёс собаку на руках. Из носа собаки красными каплями вытекает и размазывается по столу кровь, когда она, в приступе, интенсивно мотает головой. Слюни обильными густыми сосульками висят из пасти. Шерсть на боку испачкана грязью. Это совсем, совсем не похоже на сон!
– Что случилось? – кричу я по инерции.
Мужчина делает шаг назад, пройдя сквозь меня, и обреченно падает на стул, ладонями вверх опустив на колени окровавленные руки. В одной руке он держит маленький жёлтый мячик, тоже измазанный в крови. Сам, кажется, вот-вот заплачет.
– Что случилось? – не успевает Ира задать тот же самый вопрос, как мучительно-громкий вой раздаётся с новой силой. Собака перестаёт бежать, и её выгибает долгая, мучительная судорога.
– Выскочила… на дорогу… – с трудом выговаривая слова, произносит мужчина растерянно – похоже, он сам в шоке и не может поверить, что всё это происходит на самом деле.
Как я тебя понимаю, чувак! Меня никто не слышит и не видит, я даже помочь не могу! Обеими руками тщетно пытаюсь ухватить собаку за лапу. Чёрт!
Ира быстро разворачивается к шкафу, хватает оттуда катетер, жгут, ножницы и флакон со спиртом.
Собаку продолжает крючить. В перерывах между судорогами она расслабляется и делает короткие жадные вдохи, после чего снова стремится куда-то убежать. Это же та самая собака, из моего сна! Ирландский, рыжий сеттер! Чё-о-о-орт!
– Помоги! – кричит Ира Але. Та хватается за переднюю лапу, затягивает жгут, держит обеими руками. Удержать не может – её вместе с собакой мотает из стороны в сторону.
– Да держи ты! – ругается Ира, сильно вцепившись в лапу пальцами одной руки, а другой целясь катетером в вену.
Собака снова заходится в судороге и на её пике перестаёт дышать.
– Лота… Лота… – твердит мужчина вполголоса, называя кличку собаки и, словно эспандер, сильно сжимает в руке жёлтый окровавленный мячик. Просить его о помощи сейчас бесполезно.
Судорога затягивается, и я уж думаю, что это всё, конец, но через несколько секунд она отпускает, и дыхание собаки возобновляется. В следующую секунду по клинике вновь разносится дикий, протяжный вой.
Судя по всему, сильный удар пришёлся в голову.
«Какое совпадение!» – совершенно некстати просыпается внутренний голос.
С космической скоростью Ира приматывает к собачьей лапе внутривенный катетер пластырем, – никогда ещё не видела, чтобы она работала так быстро. Стетоскопом слушает сердце, отчаянно бросает это дело, открывает опять застывшей было собаке рот, вытягивает слюнявый язык.
Затем с грохотом вытряхивает из коробки с реанимационным набором кучу ампул, сосредоточенно набирает шприц, затем ещё один; складывает их в карман, – короче, собирается шаманить полным ходом. Снова слушает сердце.
Они сражаются за жизнь этой собаки, как когда-то я сражалась за жизнь той кошки, – к чему только она вспомнилась сейчас? Тут некое движение сбоку привлекает моё внимание. Поворачиваю голову и замечаю её, ту самую белую кошку, сидящую на соседнем смотровом столе… Она сидит неподвижно в позе копилки, обернув передние лапы хвостом и внимательно наблюдая за происходящим. Белоснежная, с ярко-голубыми глазами, – без сомнений, это она! Медленно приближаюсь:
– Кошка, это ты?
Та на пару секунд отрывается от зрелища на столе, бросает безразличный взгляд на меня и затем снова невозмутимо продолжает созерцать шумное, суетливое действо, происходящее рядом, – что ж, по крайней мере, меня видит кошка.