Какого художника я-то здесь, и что это за тётка?
Смутно припоминается ковш Большой Медведицы на ночном небосводе, падение в яму и удар лобешником о какую-то металлическую хрень, торчащую на стыке двух труб, – дальнейшее теряется в смутном тумане амнезии. Роняю взгляд на руку женщины, на пальце которой прикреплена прищепка ЭКГ. На запястье красуется красная, тонкая фенечка. Твою-то дивизию… Это же… Фенька от Эммы!
Туго, очень туго до меня доходит очевидное. Вероятно, от удара я потеряла сознание?
«Ну, ты же хотела выспаться? Вот тебе и кома140, как заказывала», – просыпается вдруг внутренний голос.
О, жив, курилка! Привет! Радуюсь ему, как старому другу. Ну, хоть с кем-то поговорить…
Кома от удара головой – это что-то новенькое… разве такое возможно?
«Нет ничего невозможного», – цитирует он чью-то заезженную мудрость.
Что ж. Классическая фраза звучит, как приговор. Может, там сосуд лопнул, или наложилось одно на другое. Или черепок пробило…
А можно уже весь список? Пожалуйста.
«Пробило, пробило. Нос сломан. Открытая черепно-мозговая, субарахноидальное кровоизлияние».
Зашибись. Всё такое вкусное. Что за бинт на голове?
«Декомпрессионную трепанацию черепа делали. И да, налысо побрили, как ты и мечтала – мечты сбываются».
Прям сразу полегчало! Это я тут давно лежу, что ли?
«Третий день. Скоро начнутся пролежни, потом пневмония, сепсис и конец. Так что если соберёшься выходить, то решай побыстрее».
Аппараты продолжают шипеть и пипикать. Куда выходить-то? И как это будет?
«Из комы выходить, из комы. В апаллический синдром141 сначала – овощем безвольным побудешь. Контрактура мышц. Потом судороги. Эпилепсия. Много-много пролежней. Много-много таблеток. Ну, ты же мечтала иметь доступ к противоэпилептическим препаратам?» – он уже говорит со мной как с маленьким ребёнком!
Да я ж для собак хотела!
«…И долгая, долгая реабилитация», – заканчивает фразу голос, будто и не расслышав мой аргумент.
Во попадалово! Вспоминается реабилитационный центр для спинальников, – если со спинным мозгом столько возни, то что тогда говорить о головном…
«Ну, да. Никого узнавать не будешь. Заново ложку держать. Заново дышать. Сидеть. Глотать. Ходить. Говорить. Заново жить. Вспоминать простые слова придётся. Даже я из твоей головы исчезну».
Последнее, пожалуй, самое грустное из всего этого списка. Как я без тебя-то? Зрелище тела, утыканного трубками, вгоняет в полную беспомощность. Отворачиваюсь. Ещё я на костылях и с палочкой не ходила…
«Не так быстро. Сначала инвалидное кресло. Ходунки. Потом уже – костыли и палочка», – «утешает» меня голос.
А можно не из комы, а наоборот? Ну, не хочется мне… овощем. Незачем.
«Можно и в Смерть. Домой».
Это он смерть так незатейливо называет домом? Юморист, блин.
Кошка сидит на подоконнике и тщательно умывается, натирая лапой усатые щёки, будто готовится к чему-то важному. Закончив со щеками, она принимается за методичное вылизывание шеи – длинный, словно у змеи, язык высовывается изо рта, ложится на шею под самым подбородком и быстро скользит вниз. Абсцесса на шее, с которым она пришла тогда на приём, нет, и вообще она выглядит бодрячком. Забавное измерение!
Дождь за окном усиливается. С ногами забираюсь в компанию к кошке, на широкий белый подоконник. Где-то там девчонки спасают сеттера, тоже с черепно-мозговой – наверное, лежит сейчас в стационаре, как экстренный, или всё ещё под ИВЛ. И до меня доходит, что мы связаны с этой собакой; что если поправится она, то приду в себя и я. И, собственно, наоборот. Осознание этого накатывает с такой ясностью и силой, что я утыкаюсь лицом в коленки, обхватив их руками, и застываю в этой позе. Хочу ли я возвращаться в тело, которое сейчас ровно дышит только за счёт аппаратуры? Может, просто уйти? Может, мне не стоило возвращать Лоту обратно в тело?
Растерянный мужчина с жёлтым мячиком в дрожащих руках смутно отражается в памяти.
В лежащее на кровати тело медленно идёт капельница, и я, словно в медитации слежу за падающими в камере системы каплями. С каждой каплей светло-жёлтые стены в палате тускнеют всё больше и как будто делаются серыми, монохромными, – чем дольше я лежу, тем больше у меня отбирают жёлтый, такой жизнеутверждающий цвет…
141
Апаллический синдром (он же – «вегетативное состояние») – характеризуется наличием видимых признаков сознания при отсутствии осознания пациентом себя и окружающего мира. Типичный признак: повышение мышечного тонуса рук и ног.