– Ну… – Ира берёт протянутую ей фотку. – Передать-то могу. Только она же в коме.
* * *
– Так, пробуем разинтубировать, – сосредоточенный врач в синей форме и с фонендоскопом на шее стоит у кровати и изучает листок с назначениями, пока я боком сижу на подоконнике, качая ногой. Оборачивается к медсестре: – Проследите потом пару дней, хорошо?
Это он про спонтанное дыхание, диспноэ142 и всё такое.
– Хорошо, хорошо, – кивает она головой. – Я помню.
– Отменяем вот это и это, – он добывает из кармана ручку и отмечает что-то в листке. Медсестра кивает в ответ. – И да, скорее всего, будет больно…
– Зато живая, – натянуто улыбнувшись, пытается поддержать разговор девушка.
– Живая… да… – задумчиво вторит ей врач. – Проследите…
* * *
Словно по невидимому сигналу, резким броском меня швыряет в тело, и от болевых ощущений мозг взрывается ядерной бомбой. А-а-а! Болит, кажется, всё и сразу! Голову сжимает в адских, стальных тисках; мышцы ног и рук сводит мощная судорога, и затем сильный спазм скрючивает тело в баранку.
Онемевшей жопе, похоже, полный пипец. То есть полный крестец. Короче, точно пролежни. Дайте обезболов! А-а-а! А-А-А!
Приборы издают громкие частые звуки, и в коридоре слышатся бегущие шаги, – проваливаюсь в небытие.
* * *
Больно… С трудом приоткрываю глаза – прямо передо мной стоит размытая белая фигура на фоне светло-серых стен. Взгляд с трудом фокусируется на более тёмном пятне, расположенном выше – это чьё-то лицо. Затем всё опять расползается в тумане, свет гаснет, и сознание – вместе с ним, – это состояние полузабытья заметно обезболивает.
* * *
Доставайте, доставайте уже из меня эту мерзкую трубку – тянусь руками к тонкому шлангу, торчащему из ноздри… носопищеводный зонд, что ли? Успеваю отодрать пластырь, прежде чем кто-то сильно, но уверенно забирает мои руки и удерживает их.
На кашель пробирает ваще жёстко. Руки жмутся к телу, стискиваются в кулаки143, и дикая пульсирующая боль пронзает тело, щедро разливаясь по клеткам, – с возвращением, что называется!
Во рту воняет, будто коты насрали. С трудом разлепляю глаза – рядом стоит настороженная девушка в форме медсестры:
– Тихо, тихо, – говорит она слегка встревоженно. – Всё хорошо. Вы были в коме.
Кашляю, как каторжник: проклятые рудники… Какой ещё, на хер, коме?
Кто Вы? Где я? Простите, что Вы сказали?.. В коме?
Эпилог
Тёплое, остывающее солнце проглядывает сквозь стволы и ветви деревьев, пронизывает густой воздух, словно провожая последние деньки уходящей спокойной осени. Ковёр из листьев, которые дружно осыпались с высоких, посаженных здесь ещё в прошлом веке клёнов, устилают землю, пахнут прелой, пряно-кисловатой сыростью. Я чувствую этот до боли знакомый запах, но жёлтый цвет, присущий кленовым листьям, видится серым, невзрачным. Кажется, этот цвет был красив. Но это не точно.
Бугристые стволы деревьев с уходящими ввысь изрядно поредевшими верхушками чернеют, блестя скользкой маслянистой влажностью коры. Тропинка в парке равномерно усыпана засыхающими, словно обожжёнными по краям листьями, которые мягко шуршат под ногами – приятный, успокаивающий звук.
Осень щедра на яркие краски, жёлтый спектр которых я теперь не вижу.
В такую погоду милое дело неторопливо гулять по тропинке, даже если каждый шаг даётся с трудом. Сегодняшнее достижение для меня – дойти аж до самого парка – приписываю палке, на которую опираюсь при ходьбе. На костылях было неудобно – постоянно заваливалась вперёд. Спускаться на них по ступенькам было тем ещё испытанием. Врач сказал, что я восстановилась как будто довольно быстро: во всяком случае, смена костылей на палку – это достижение, которым однозначно можно гордиться. И уж куда лучше инвалидной коляски и ходунков, сменивших больничную койку вначале.
Парк шикарен – вдыхаю острый влажный воздух, пропахший листьями и грибами. Спину холодит мокрая от пота толстовка, коленки дрожат от напряжения, и это придаёт особую ценность тому, что я дошла. Рука теперь болит, правда, и голова кружится, но это всё мелочи по сравнению с этой охеренно большой кучей шуршащих кленовых листьев, – жизнь открывается всё новыми гранями, поражая многообразием и красотой. Восторгаться каждый раз одними и теми же явлениями, происходящими изо дня в день, с полуотбитой памятью становится естественным, по-детски восторженным занятием. «У-у-ух ты-ы-ы!» – с открытым от удивления ртом, увидев воду, которая каплями падает с неба – она холодная, мокрая, пропитывает одежду насквозь. «Ух ты!» – радостно вытаращив глаза через пару дней, снова увидев воду, которая каплями падает с неба, – мокрую, холодную воду. Которая пропитывает одежду насквозь. «Вот это да-а-а!» – оглядываясь в поисках того, с кем можно разделить этот восторг при виде, опять же, воды, которая каплями падает с неба спустя пару дней – такой мокрой, такой холодной.
142
Диспноэ – нарушение частоты и глубины дыхания, сопровождающееся чувством нехватки воздуха.