— У нас никогда таких не было.
— Не было. Правда…
Дин стаскивает рубашку, попутно отрывая пару пуговиц. Без дополнительных просьб натягивает свитер. Красный с узором в виде снежинок. Выдыхает, когда Сэм накидывает на него поблескивающую огоньками гирлянду. Притягивает, и губы врезаются в губы. Обматывает их двоих, как какой-то очень странный подарок. Кто и кому такой бы мог подарить?
Сэм шепчет, частит. Задыхается почему-то.
— Дин, а давай представим, что нам опять шестнадцать и двадцать? Что мы вдвоем в Рождество, когда исполняются все на свете желания? Давай устроим праздник, какого не было никогда… — заметив твердые проступившие желваки, торопится добавить, — ты каждое Рождество пытался устроить для меня что-то особенное. Но никто не делал этого для тебя. Сегодня я хочу, чтобы все было иначе. Чтобы ты не только отдавал, но и получал. Я никогда не смогу передать все, что я чувствую, как благодарен за все наши общие дни. За переваренные макароны и хлопья, которых тебе не хватало так часто. За то, что ты никогда не оставлял меня одного. За то, что заботился и заботишься…
— Сэмми…
Дин дрожит, но брат лишь качает головой, накрывая ладонью шевелящиеся губы.
— Не надо. Сегодня мой черед, хорошо? Я просто… хочу тебе рассказать, как люблю тебя, старший брат. Хочу, чтоб ты понял — не будь тебя рядом, меня не стало бы уже очень давно. Возможно, в ту самую ночь, что и Джессики. Нет, даже раньше.
Не замечает, как что-то течет по щекам до того мига, как брат стирает дорожки пальцами.
— Сэмми. Хэй, мелкий, ну ты чего?
— Хочу, чтобы ты знал…
— Я все это знаю.
Огоньки на гирлянде пускаются вскачь, меняя цвет раз в секунду. В глазах рябит, и он их попросту закрывает. Лезет руками под свитер, проводит по ребрам, вычерчивает линии на спине.
— Мне кажется, когда я родился…
— Когда ты родился, мой мир расширился огромным скачком. Когда я смотрел на тебя в первый раз, ты пускал слюни и вдруг ухватил меня за указательный палец. Сжал в кулачок. Уже тогда ты был такой сильный. С той самой секунды я знал, что не позволю тебе отпустить никогда.
— Серьезно, Дин? Так сопливо… — фыркает Сэм.
А сам моргает изо всех сил чаще и чаще. Дергает носом и тянет Дина опять на себя.
С полки падает коробка с шарами. Те с оглушающим грохотом бьются, разлетаясь по полу осколками стекла всех оттенков.
На счастье.
========== 21. Семейная пара ==========
Что бы там Дин ни бухтел, когда Сэм бронировал номер с огромной двуспальной кроватью на морском побережье во вполне себе приличном отеле, они совсем не похожи на парочку стареющих гомиков, наконец-то сорвавшихся в отпуск.
Не похожи ведь совершенно. Ничуть. Даже когда Дин ласково взъерошивает его волосы на затылке, возвращаясь из машины с парой темного пива. Даже когда, не задумываясь о том совершенно, интимно скользит пальцами по его пальцам, передавая бутылку. Даже когда Сэм, не сдерживая тихого стона, ловит за руку и на секунду прижимается к ладони заросшей щекой.
Они живы. Они в отпуске. Они просто вместе. Это важнее всего, что про них может кто-то подумать. Чем бы ни забивал свою голову Дин.
На побережье неожиданно прохладно для позднего лета, и с планами старшего брата искупаться голышом при луне приходится повременить. Обещают, что на днях потеплеет.
Пока же они вытягиваются на шезлонгах в рубашках с длинными рукавами и темных очках. Волны накатывают лениво на берег, облизывают самую кромку и пальцы детей, резво скачущих в пенном прибое. Чуть южнее их — семейство, устроившееся удобно в беседке. Оттуда тянет дымом и сочным мясом. В животе у Дина тут же громко урчит, и Сэм не может сдержать громкого смеха. На самом деле, и не пытается даже. Он у него такой предсказуемый — Дин.
— Между прочим, ни хрена не смешно. Я лося готов сожрать целиком.
Они ели часа три назад в ресторане отеля. Дин ворчал на крошечные канапе и отсутствие сколько-нибудь нормальной еды — привычных бургеров, картошки, бекона. На худой конец подошла бы и пицца. Но у отеля — четыре звезды и, как следствие, отсутствие в меню вредной пищи, к коей относится и фастфуд.
— Можно съездить в поселок и найти тебе бургер с беконом.
— У меня даже лучше идея. Может, ну его нахрен, этот отель? Найдем себе что-то попроще.
Дин почти умоляет, делая большие глаза. Дин даже темные очки с лица приподнимает, чтобы брат оценил всю силу переполняющей его муки. Сэм применяет запрещенный прием.
— А как же шампуни в крошечных пузырьках и шоколадки, которые ты так полюбил? Напомнить еще про бассейн и джакузи?
Дин бросает на него полный ярости и одновременно обиженный взгляд. Надувает по-детски свои блядские губы. Безусловно, Дин — это вовсе не Сэм, и фирменный щенячий взгляд ему никогда не давался. И это он — тот самый брат, который никогда не умел отказать своему младшему брату.
Сэм точно знает, что джакузи в их номере — это удар ниже пояса. В их первый вечер они немедленно забрались в горячую воду. Расслабленно пили ледяное шампанское, щелкающее пузырьками в носах и, наверное, делающее что-то с мозгами. Потому что чуть позже прямо в бурлящей воде вытворяли такое, что Шэрон Стоун и Майкл Дуглас, окажись они здесь, покраснели бы, а после — нервно курили в сторонке.
Джакузи Дин с того вечера, затянувшегося на добрую часть следующей ночи, полюбил беззаветно. Как и бассейн, в котором плескался дельфином и все порывался притащить туда ночью брата поплавать. “Не в море, Сэмми, так хоть здесь. Голышом”.
Дин порой — такой сущий ребенок. Им обоим уже сильно за сорок. Сэм думает, что его старший брат не повзрослеет уже никогда. Не то, чтобы он имел что-то против.
— Н-не хотели бы вы разделить с нами обед-д? — светловолосая женщина в милом платье в цветочек подходит практически незаметно. Она стесняется так, что почти заикается. Сэм подбадривает ее дружелюбным кивком и той самой я-всех-вас-очарую Сэмми-улыбкой, от которой на щеках появляются чертовы ямочки, а у Дина предсказуемо слабеют колени. Она продолжает немного смелей. — Робб приготовил так много мяса, а дети его совсем не едят. Им подавай пироги с газировкой. Может быть составите нам компанию, да и вместе всем веселее?
— Кто же в здравом уме откажется от сочного свежего мяса? — встревает моментально оживившийся Дин. И кислое выражение лица моментально исчезает куда-то, сменяясь воодушевлением.
Сэм довольно смеется:
— Спасибо большое за приглашение. Мой брат любит стейки.
Дин моментально закатывает глаза.
— Вы знаете… — она мнется и краснеет так сильно, что смущенье волной перетекает на шею и теряется в скромном вырезе платья. — Мы — люди широких взглядов и не видим дурного в однополой любви. Я к тому… что вы… ну, с нами можете быть свободней. Кузен Робба, например, живет с одним парнем в Нью-Йорке, правда тот такой бестолковый, что я все время боюсь… — замолкает на полуслове и смотрит на них с каким-то ужасом даже. — Я слишком много болтаю. Простите. Так что, может быть, мы пойдем? Совсем забыла представиться, меня зовут Сара.
Сара и Робб оказываются очень милой парой из Бостона. А их дети, пятилетние близнецы Крис и Ник, — мелкими хитрющими дьяволятами с улыбками ангелочков. Сэм на малышню поглядывает с какой-то опаской, а вот Дин, удивительно, сразу к ним находит подход. Хотя, чему тут вообще удивляться? Его-то он вырастил, будучи сам еще пацаном. А еще Дин почему-то совершенно не возражает против того, что их считают не парочкой даже, а мужем и мужем.
— Винчестеры, да? — Сэм зачем-то зарегистрировал их под настоящими именами. Едва не устроил скандал, когда Дин попытался сказать что-то против, и старший брат на этот заеб просто плюнул. Ну хочется Сэмми, и пусть. Робб, прокашлявшись, уточняет. — Слышал, как вы общались с портье, заселяясь. Давно вы вместе?