– Господин, но мы отбирали самые запоминающиеся! – пропищал Горх, ассистент из Академии. Он отдаленно напоминал изуродованного в пожаре одноногого человека, кожа которого свисала по-бульдожьи. Вторая его нога из переработанного экстракта урбания почти обросла мышцами и уже походила на настоящую, но все еще была слишком коротка.
– Запоминающиеся?! А геноцид – тоже запоминающийся? Давайте еще военные отчеты им отправим за все годы, а то они не обо всех бедах знают! Давайте напишем им о том, как завоеватели с завоеванными народами обходились! Давайте человеческие жертвоприношения покажем! – крикнул Вильгельм и бросил в Горха пластмассовым стаканчиком. Приспешники разбежались по углам и дрожали от страха. Все кроме Нуда, который сидел недалеко от Почитателя и перебирал недельные отчеты.
В подвале был хаос – вокруг аппарата воспоминаний, напоминавшего огромное яйцо, разбросаны бумаги, стаканчики из-под кофе и ботинки. Приспешники вбегали и выбегали из дырок туннелей, проходивших через весь город. Помещение погружено в полутьму. Пахло гнилыми грибами.
– Успокойся, Вил, дыши. Ты только пять штук пересмотрел, а уже злой. Это никуда не годится! – сказал стоявший поодаль Жак, который даже в подвале офиса Вильгельма не снимал яркой рубашки в цветочек. – Ты на Земле живешь дольше всех. Уж что-нибудь найдешь.
Вильгельм вздохнул и обхватил руками голову. Все шло не по плану: пролетела неделя, а у них нет материала, который можно послать в Академию, чтобы открыть слушание по делу. Один беспросветный мрак, кое-где мелькающий свет, но его мало – слишком мало, чтобы образумить тех, кого образумить по определению невозможно.
– Слушай, Жак, я, безусловно, признателен, что ты добрался до меня спустя три сотни лет нашего необщения.
– Вообще-то! – фыркнул Жак и взлохматил и кудрявые волосы. В полумраке подвала его кожа была совсем черной, даже чернильной.
Вильгельм же продолжил тираду.
– Пока ты нежился в Оазисе, я здесь крутился, словно белка в огненном колесе, а особенно – последнюю сотню, за которую мой мир постоянно сходил с ума! Да будто бы он когда-то с ума не сходил…
– Крутился? – переспросил Жак.
– Ну, выкручивался…
Жак улыбнулся, стянул с носа круглые солнцезащитные очки. Яркие глаза сверкнули во тьме. В темноте и сырости подвала он казался лишним.
– Я понял. – Жак подошел к креслу товарища и сел на подлокотник. – Раз ты ничего не знаешь, надо подходить к делу иначе. Тебе нужно попытаться абстрагироваться и самому вспомнить что-то приятное!
Лиловые глаза, уже залитые красным от напряжения, зыркнули так сурово, что Жак не решился продолжать монолог. А вот Нуд, который до этого беспорядочно шерстил листочками в своей огромной тетрадке, что-то пискнул и со всех ног поспешил залезть хозяину на колени.
– Смотрите, Господин, смотрите, я вывел формулу, по которой нужно выбирать воспоминание! – Он подпрыгнул на тонких коленях Вильгельма, а Жак даже испугался, что жирненькое тельце Нуда могло переломать Почитателю кости. – Нужно просто отсчитать определенное число от месяца, а потом умножить его на год. После чего посмотреть на цифры и прочитать их в обратном порядке!
Вильгельм нахмурился, посмотрел на огромную формулу, в которой не было никакого смысла, будто пытаясь его отыскать. А потом рассмеялся.
– И как ты до этого додумался, дурья башка? – спросил Вильгельм, потрепав карлика по макушке. – Почему ты так уверен, что это сработает?
– Не уверен, но больше ж и так ничего не работает! – Развел руками Нуд, а три его клетчатые рубашки расстегнулись и явили всем собравшимся футболку с кислотным блесточным котиком. – Да и вообще, Вам нужно передохнуть. Можно поесть чего-нибудь заказать или в кино сходить…
– В кино? – не веря своим ушам, прошептал Жак, а Вильгельм криво улыбнулся.
– Никаких кино и ресторанов, пока я не найду хотя бы одну зацепку, Нуд.
– А может там чего поглядите и вспомните!
– Нуд, напомни, сколько тебе лет было, когда я твой возраст заморозил?
– Мне? – Карлик закусил щеки изнутри, задумался. Думал так долго, что даже приспешники Вильгельма начали высовываться, проверить, не наладилось ли чего. – Ой, да не помню. Мало, наверное.