— Оттого, что скверно стреляете.
— Посмотрите! На сорок шагов пулей!
— А на шестьдесят? — спросил Матвей.
— На шестьдесят?
— Хвастун! Попробуй же сам! — сказал Ян.
— Ясный пан шутит.
— Нимало. Сколько раз попадешь — за каждый выстрел дам дукат, и то на сорок шагов.
— Как до кат? — спросил будник.
— Вот дурень, не знает, что такое дукат!
— За что же до ката? Когда не попаду, тогда уже и до ката, а пока…
— Кто же ты, неотесанный болван?
— Будник, вельможный пане!
— Откуда?
— Из Осинового луга.
— А! Из моих лесов!
— Сын Бартоша, вельможный пане! Вы знаете Павлову. Я племянник ее и брат Юльки, а это Бурко моя собака, пане.
Все расхохотались, потому что обрадованное лицо парня стало еще смешнее при этих словах.
— Ну, стреляй же, когда насмехался над нами, а если промахнешься — шомполами без церемонии.
— О, нет, вельможный пане!
— Не хочешь?
— Если не попаду, то согласен скорее на пощечину.
— Сейчас видно, у кого ум в голове: ты уверен, что я того не сделаю. Стреляй!
Будник положил на землю шапку, взял поданное ему господское ружье, покачал головой и отдал назад.
— Отличное ружьецо, но черт знает, где у него и что есть: я не попаду из такого инструмента.
— А что же? Из своего? Тем лучше!
Среди непрерывного смеха отобрали у Матвея ружье его, длинное, тяжелое, с замком, шлепающим, как старые туфли. Молодежь, примеряясь и целясь из него, хохотала. А будник в это время, ничего не слыша и не видя, искал в глубине торбы пуль, без которых не выходил никогда, и, не обращая ни на что внимания, готовился заряжать свое ружье.
— Место, господа! — сказал Ян. — Будем смотреть комедию! Ну, будник, видишь цель?
— Не вижу.
— Как? Вон круг, а в кругу черное пятно…
— Пятно вижу, но оно очень велико.
— Эта цель велика для тебя!
Матвей кивнул головой. Послали слугу, который мелом обозначил небольшой кружок.
— А теперь?
— Попробуем.
— Мы как раз в сорока шагах. Не переменю слова: за выстрел червонец. Ну, смело!
Заранее начали уже смеяться, как вдруг послышался отрывистый выстрел, и пуля увязла в белой точке. Матвей, не обращая внимания на общие похвалы, снова зарядил ружье и опять попал в цель.
— Что хочешь за свое ружье?
— Непродажное.
— Дам, что захочешь! — отозвался кто-то.
— Как что захочешь? А если я захочу…
И не найдя в мыслях чего бы захотеть, Матвей спросил: — А на что вам мое ружье?
— Надеюсь, ты знаешь зачем?
— Прошу извинения, пан думает, что стреляет ружье.
— Что же?
— Да я ж так лью пули, что надобно умение.
Снова смех, и будника начали поить, разогревая его то водкой, то разговором. У Матвея постоянно на виду были все зубы — в таком чудесном расположении духа он находился. Выстрелил он третий, четвертый раз и все по-прежнему удачно.
Казимир схватил ружье будника и захотел доказать свое искусство. Когда он целился, Матвей смотрел хладнокровно и плюнул, когда тот промахнулся.
— Что же это? Неужели я дал промах?
— Без всякого сомнения, — сказал Ян и, обращаясь к Матвею, бросил последнему десять червонцев. — Остальное тебе на водку! Ступай в застольную, отобедай хорошенько и прощай!
Будник поцеловал господина в руку и долго удивлялся золоту, которым обладал первый раз в жизни, не зная, что купить на него: деревню, местечко или несколько миль лесу. Старательно завязав, однако же, сокровище свое в узелок, где уже помещались два пятака, вычистив ружье и зарядив его на всякий случай картечью, Матвей отправился прежде всего в застольную, а потом уже в фольварк.
Здесь надо было получить ему муку, которую кузнец, кум Бартоша, обещал доставить в Осиновый луг. Но поди же выхлопочи что-нибудь в этаком дворе, даже с умом Матвея! Сначала не было эконома, потом писаря, наконец, гуменного, который ожидал присяжного, а когда пришел присяжный — не было ключей; нашлись и ключи, но тогда все увидели, что муки не было. Потом уже кузнец дал взаймы экономии муки сколько нужно, с условием, однако же, получить с процентами. Наконец, счастливый Матвей, усевшись на повозку, думал уже выезжать, как доверенный слуга Яна остановил его, издали махая рукою.
— Ты сын Бартоша? — спросил он неохотно, в одно и тоже время посматривая на Матвея и на часы, вынутые из кармана.
— Так, родной сын Бартоша, по фамилии Млинский.
— Гм, а что у вас, плохо?
— О, очень плохо!
— Зачем же там киснете в лесу? У тебя, кажется, есть сестра?
— И какая еще хорошенькая!