Он убирает руку и подносит пальцы к моим губам. Мои глаза расширились от удивления. Не успеваю я опомниться, как он погружает свои пальцы в мой рот. — Попробуй себя, gattina, чтобы ты знала, почему я так одержим твоей сладкой киской.
Я чувствую солоновато-сладкий привкус своего возбуждения, прежде чем он вытаскивает их и высасывает дочиста. Откинув голову назад и закрыв глаза, он обещает: — Я никогда не насыщусь тобой.
Через несколько минут мой пульс стал почти нормальным, и единственное, что меня волнует, — это он. Он лежит рядом со мной, его большой палец рисует ленивые круги на моем животе. Я закидываю ноги на него, он сдвигается и обхватывает мои бедра.
— Просто не можешь сдержаться, да?
Он подмигивает мне. Сместившись вниз по его телу, я начинаю покачивать бедрами по его стволу. Он все еще твердый, но уже не такой твердый, как раньше. Определенно, я вовремя исправила эту проблему.
Я насаживаюсь на него, и весь юмор исчезает с его лица, когда он напрягается, обхватывая мои бедра, чтобы попытаться замедлить темп.
— Помнишь, я говорил, что взорвусь через две секунды?
Мои брови взлетают на лоб, я знаю, что он не хотел этого говорить, но сейчас я могу думать только о том, как отсосать ему.
Я наклоняюсь вперед и с энтузиазмом целую его, пробуя себя на его губах, и этот его прохладный мятный вкус смешивается с горячим шоколадом, который мы только что выпили.
Отпустив его рот, я сдвигаюсь вниз, берусь за пояс его брюк и спускаю их вниз.
Его пульсирующий член выскакивает наружу, шлепаясь о кожу его твердого живота. Я ухмыляюсь.
— Без трусиков?
Он разражается хохотом. Я отвлекаюсь, чтобы удивить его, беру его в руку и направляю головку его члена к себе в рот. Когда смех стихает, его рука перемещается к моей голове, пальцы проникают сквозь мои корни, чтобы удержать меня.
Я жадно сосу его, нагнетая воздух одной рукой, а другой поддерживая свой вес. Я не могу принять его всего, даже глубоко заглотнув, поэтому продолжаю использовать руку, чтобы помочь мне насладиться каждым его дюймом. Теперь он опирается на свои предплечья, одна рука все еще в моих волосах, издавая хрипы и стоны благодарности. Я провожу языком по кончику, затем облизываю его от рукояти вверх, смачивая его рот, и наблюдаю, как его глаза все больше закрываются. Я глажу его яйца, вызывая у него стон, когда я засовываю большой палец в ладонь свободной руки, накладывая на него пальцы и эффективно подавляя мой рвотный рефлекс. Переместив руку с его яйцами так, чтобы держать его ствол, я смотрю ему в глаза и ввожу его до упора, всасывая щеки. Он хватает меня за волосы, пытаясь притянуть к себе.
— Черт, я сейчас кончу…
Он снова пытается притянуть меня к себе, но я хочу попробовать его на вкус. Выпустив большой палец из руки, я начинаю бороться с желанием вдохнуть воздух. Это его заводит. Соленое тепло скользит по моему горлу, когда он хрипит и вздрагивает подо мной. Он отпускает мои волосы, и я с шумом выпускаю его изо рта, фактически высасывая его дочиста. Ему все еще удается сохранить большую часть своей эрекции, но он внезапно выглядит изможденным.
— Боже, детка, это было невероятно.
Он откидывается на подушки, раскинув руки в стороны, образуя букву "Т". Я слезаю с кровати и направляюсь в ванную, чтобы привести себя в порядок, а когда возвращаюсь, он сидит на краю, подперев голову руками, опустив голову и выглядя страдающим.
Мой желудок опускается, когда я подбегаю к нему.
— Что случилось? Ты в порядке? У тебя что-нибудь болит?
Вопросы вырываются наружу, его спина напрягается.
— Кэт, я больше не твой пациент.
Он говорит это сквозь сжатые губы. Кажется, я испытываю удар хлыстом от перемены его настроения. Мои глаза расширились от беспокойства.
— Я знаю это, но я могу помочь. Я здесь, чтобы помочь.
Его глаза смягчаются, и он опускается на кровать, чтобы лучше держаться. Он берет мои руки в свои и притягивает меня к себе так, что я оказываюсь между его ног.
— Прости, gattina, я просто расстроен. Я должен был сказать тебе раньше, но я не хотел портить нашу ночь.
Меня вдруг охватил страх перед тем, что он собирается мне сказать.
— В последнее время я испытывал боль, — говорит он, поднимая на меня глаза и оценивая выражение моего лица, прежде чем продолжить.
— Парестезии и слабость вернулись с новой силой. Мне все труднее и труднее играть, не ударяясь о доски. Мне просто нужно продержаться еще несколько месяцев, — говорит он мне с тем же страдальческим выражением лица.