Я говорю ему, что я хотела бы установить, и ухожу подальше от посторонних глаз, чтобы не вызывать у себя приступ паники, боясь, что Алессандро однажды проберется ко мне и убьет. Менеджер говорит, что мне не обязательно присутствовать, так что я могу свободно поесть перед тем, как отправиться туда. Закончив разговор, я закрываю телефон и кладу его обратно на стойку, а затем сажусь за остров.
Але наклоняется и ставит передо мной тарелку с едой, и от нее исходит невероятный запах. Я ничего не ела со вчерашнего полета и очень хочу есть. То, как мой желудок урчит при виде еды, только подтверждает это. Фриттата подана с небольшим количеством петрушки для гарнира, что заставляет меня усмехнуться, думая о том, как тщательно он ее приготовил.
— Что тебе принести выпить? У меня есть апельсиновый сок и кофе, — говорит он мне, стоя всего в футе от меня, его чистый мужской запах наполняет мои легкие и на мгновение отключает мой мозг.
— О, апельсиновый сок был бы замечательным. Вообще-то я не пью кофе.
Я улыбаюсь ему, но внутренне сокрушаюсь по поводу лишней информации, которая ему не нужна. Если бы словесная рвота была видом спорта, я была бы чертовой олимпийкой.
Не обращая внимания на мою неловкость, он ободряюще улыбается и поворачивается, чтобы налить мне стакан апельсинового сока.
— Так почему ты не пьешь кофе? Просто не нравится вкус?
Повернувшись, он ставит передо мной прозрачный стакан с апельсиновым соком и садится справа от меня.
— Дело не столько во вкусе, сколько в кофеине. От него я становлюсь нервной и более тревожной, чем обычно, поэтому я пью чай.
Разглашать о себе больше информации, чем кому-либо хотелось бы знать, — это тоже мой конек.
Он кивает головой.
— Какой чай?
Я не ожидала, что он захочет узнать больше, большинство людей отмахнулись бы от моей неловкости, не задумываясь.
Не сводя с меня глаз, он отрезает вилкой кусочек фриттаты и подносит его ко рту, жуя, пока я отвечаю.
— Мне нравится "Earl Grey". В нем есть немного кофеина, но не так много.
Это достойный ответ.
Достаточно информации, если не вдаваться в подробности того, как я вспениваю овсяное молоко или какой именно лавандовый сироп я использую, чтобы сделать его "Лондонским туманом". Я слегка улыбаюсь, гордясь своим достижением, и отвожу взгляд от его лица, чтобы приступить к еде.
Мои вкусовые рецепторы поражает пикантный вкус шпината, лука, цуккини и козьего сыра. Я не могу сдержать стон удовольствия, который вырывается у меня, и его голова резко поднимается. Я чувствую, как пылают мои щеки, пока он смотрит на меня недоверчиво.
— Это так вкусно, Але; как ты научилась так готовить?
Мне искренне любопытно, но в то же время я немного отклоняюсь, пытаясь увести его мысли от неуместных звуков, которые я только что позволила себе произнести.
Теперь мне кажется, что его щеки начинают розоветь, но он выглядит таким уверенным и самодостаточным, что, должно быть, мои глаза меня обманывают.
Он опускает подбородок, прежде чем ответить, и говорит: — Моя мама научила нас с младшим братом готовить, когда мы были маленькими. Когда мне было двенадцать, ей поставили диагноз "рассеянный склероз", и он довольно быстро прогрессировал.
Я молчу, призывая его продолжать, надеясь, что мое молчание подскажет ему, что это так.
Облегчение захлестывает меня, когда он продолжает говорить.
— Она и мой отец не думали, что смогут иметь больше детей биологически, но хотели иметь большую семью, поэтому они усыновили трех моих младших братьев и сестер. Мой отец — худший повар на планете, поэтому, когда маме стало трудно готовить для всех нас, я взял эту роль на себя, и, похоже, это принесло свои плоды.
Он ухмыляется, и то, как светлеет его лицо, когда он говорит о своей семье, только усиливает его обезоруживающую индивидуальность. Пока что он кажется совсем не таким, каким я его представляла, основываясь только на его внешности. Думаю, нельзя судить о книге по ее обложке, даже если обложка такая красивая.
Я также понимаю, что большинство людей, вероятно, сочли бы его слова излишней откровенностью, поэтому мне требуется все, чтобы сдержать ухмылку, которую я чувствую, думая, что он, возможно, тоже немного нервничает рядом со мной.
— Мне жаль слышать о диагнозе твоей мамы, но, похоже, она проделала огромную работу по твоему воспитанию и созданию семьи, которую хотела.
Я делаю паузу, даря ему ободряющую улыбку.