— Стоп! Ты меня не просила. Я сам предложил. Никаких благодарностей.
"Ага, — подумала я. — Давненько никто, кроме Славки, Андрюшиного друга, запросто так не помогал. А тут абсолютно незнакомый мужик!"
— Может, чаю? — нерешительно предложила я.
— Нет, я пойду. Ты ребенка на площадку обещала повести. Интересно только, ремонт сама собираешься делать или наймёшь кого?
— Обои хочу переклеить только в детской спальне, ну, покрасить пол. А больше ничего. Это я и сама сумею, — я отлично понимала, что это немало, и вряд ли взялась бы за ремонт именно сейчас, если бы не необходимость обустроить комнату для Андрюши. Ведь комиссия обязательно придет смотреть условия проживания, чтобы кровать была у ребёнка, уголок свой, столик. А ремонт я не делала с тех самых пор, когда во время беременности Полинкой с мужем готовились к ее появлению, поэтому спальня была самой обшарпанной комнатой — дочка очень любила рисовать, и на обоях в том числе.
— Ну-ну, — протянул мужчина уже у двери и ушел, не прощаясь. Причем, как мне показалось, не вниз пошел, а наверх. Неужели наш новый жилец? Или Ленка-парикмахер все-таки нашла себе мужа? Хотя Павел этот как-то для Ленки не подходит совсем… Слишком хорош. Вот дура! Да тебе-то какое дело? Чего ты-то на мужика этого так пялилась? Забыла уже, как клялась Андрею, что никогда ни на кого больше и не посмотришь даже!
Медленно прошла в зал. Остановилась возле стены, где на большой черно-белой фотографии мой Андрюша улыбался мне, провела пальцем по его губам, по коротко стриженным волосам. И, как всегда, мысленно начала свое обычное: "Милый мой, любимый мой, как же мне тебя не хватает. Дети растут. Годы идут. Ты — мой единственный…"
— Мам, ты что, плачешь? — Полинка дергала за футболку и смотрела так жалостливо, что пришлось смахнуть слезы, натянуть на лицо какую-никакую улыбку и почти весело спросить:
— Суп съела?
— Чуть-чуть не доела. Но я больше не хочу!
— Ладно. Гулять пойдем?
… - Эммочка, а кто это тебе помогал пакеты заносить? — Вера Васильевна ради такой информации даже не стала смотреть свою любимую передачу с Малаховым и примчалась на детскую площадку. Из ее окон, конечно же, было видно все. — Мне, вроде бы, этот мужчина не знаком.
— Вы ж видите плохо? А правый глаз, так вроде, совсем ослеп? — я могла позволить себе немного пошутить над ней, свекровь никогда не обижалась, наоборот, отшучивалась и смеялась наравне со мной.
— А я Петин бинокль охотничий с антресолей достала. По вечерам смотрю, кто из соседок на лавке сидит. Если эта ненормальная Липочка из второго дома выходит, сижу тогда, как привязанная в своей квартире — терпеть ее не могу!
Любопытство так и горело в ее глазах. Я знала, что если бы вдруг я сказала Вере Васильевне, что это был мужчина, с которым у меня какие-то отношения личного характера, она бы не осудила. Более того, сама она не раз заводила этот разговор, убеждая меня в том, что я еще молода, что Андрея не вернешь, а жить нужно нормальной жизнью, не хоронить себя заживо. Сын у нее был один. Но и ко мне относилась свекровь, как к родной.
— Второй раз этого мужчину вижу у нас в подъезде. Может, квартиру купил у кого? Так, вроде, никто не собирался продавать. А новый жилец, Саша, уже въехал, мы с ним знакомы, — я выложила все, что знала. — Его Павлом зовут. Может, ходит к кому?
— Ты бы, Эммочка, маникюр сделала. У Лидиной внучки видела такую красоту! На среднем пальце арбузики такие маленькие! Представляешь?
— Зачем? Мне же рисовать неудобно будет. Да и детей на занятиях отвлекать будут узорчики эти!
— Как зачем? Ты — молодая еще, красивая женщина! Познакомишься с кем-нибудь, — завела свою обычную песню.
А я все собиралась и не знала, как сказать ей о мальчике. Полинка каталась на качелях. А мы сидели на скамейке неподалеку и говорили о всякой чепухе. Но подвести свекровь к разговору об Андрюше я не могла. И уже когда встала, чтобы уйти домой — она предложила присмотреть за ребенком, пока я поделаю домашние дела, я, как в омут с головой, выпалила:
— Вера Васильевна, я мальчика из детдома хочу… на выходной взять.
Фух! Пусть не вся правда, но уже хоть что-то! Она задумалась, внимательно вглядываясь в мое лицо. Подкрашенные карандашом ярко-коричневые брови вдруг нахмурились, в уголках губ залегли недовольные морщины.
— Вы против?
— А? Ну что ты! Чего я против-то? Расстроилась, что в этот день еще в больнице буду! А так бы тоже посмотрела на него. Что за мальчик?
— Недавно попал в детдом. С мамой жил. Мама сама сирота была, только из другого города. Так вот она умерла… Повесилась на его глазах. Мальчик молчит. Но он такой… домашний, добрый, несчастный такой. Умственно полноценный, только в шоке, видимо. С ним наши психологи работают. Но мне кажется, ему домой нужно. В смысле, чтобы в семью, в дом. Там пропадет точно!