— Три года? — повторила я.
— Да… этой было весной в Афаллии.
Твою ж чащу…
— То есть когда в конце лета того же года произошел прорыв защиты в императорской резиденции, ты… ты уже был с этими… с этим анонимным клубом пострадавших от братства? — уточнила я с содроганием.
— Да, — Эрину хватило совести виновато потупиться, однако гнева моего праведного жест сей покаянный не погасил.
— Ты… ты…
Мститель недоделанный, заговорщик плешивый!
— Лиссет, — верно истолковал отсутствие у меня приличных эпитетов кошак, — мы тогда не знали…
— Чего вы не знали?! Что пострадают невинные люди? Между прочим, та подпущенная вами обезумевшая кера разорвала двоих и напала на мою подругу! Едва не убила Шель и Эсти! Да-да, нечего на меня так таращиться, Шель тогда тоже была беременна и выжила лишь чудом!
Наверное, при иных обстоятельствах я бы порадовалась совершенно потерянному, глубоко несчастному выражению на резко побледневшем лице Эрина. Для всякого оборотня, уважающего себя и действительно чтящего заветы праматери, нападение на беременную женщину, независимо от ее видовой принадлежности, — грех почище тех, посредством которых человеческие жрецы наставляют прихожан на путь истинный. Плох тот оборотень, что поднимает руку на беззащитную женщину, жалкое ничтожество тот, кто позволяет подобное в отношении будущей матери. Говорят, частичка самой великой Праматери снисходит в ту, в ком зародилась новая жизнь, осенена она божественным благословением, и тут вдруг…
Нападение, только благодаря яду в крови Шель не оборвавшее жизнь и матери, и не рожденного еще ребенка.
— Лиссет… — жалко, как-то на редкость жалобно пролепетал Эрин.
— Пес подери, хотите мстить братству — пожалуйста, мстите! — не унималась я. — Только самим собратьям, а не пускайте в расход тех, кому не повезло оказаться не в то время и не в том месте! Чем вы лучше ордена, отнявшего у вас то, что было вам дорого, если сами ради достижения своей цели готовы отбирать у других то, что дорого им? Или полагаете, будто она, цель эта ваша растреклятая, того стоит? Меньшее зло, да? Все во имя высшего блага и плевать, сколько трупов останется за вашими спинами, так?!
— Лиссет, послушай, — Эрин потянулся ко мне, попытался взять за руку, но я отшатнулась, чувствуя, что еще немного, и получит кошак по граблям своим неуемным уже не мягкой лапкой, а когтями. — Мы действительно не знали — ни о возможных парах членов братства, ни о детях! И уж тем более никто и предположить не мог, что Дрэйк приедет в резиденцию со своей парой.
Он что, всерьез считает, будто это полудетское «мы не знали» его оправдывает?! А ведь в двух других местах, где стараниями этих носителей якобы справедливого возмездия тоже произошел прорыв защиты с последующим абсолютно не случайным проникновением на территорию всяких тварей, жертв было больше. Империя, почитай, малой кровью отделалась, как Беван заметил.
Всего-то пара трупов и одна выжившая.
— Больше не смей меня касаться, — процедила я зло, отступая к ограде. — Больше никаких записок, никаких подкатов, никакого секса, никаких «ты моя» и прочей романтизированной чуши в стиле «я властный альфа-самец и я тебя хочу», ты понял меня? И к моим друзьям тоже приближаться не вздумай и чтоб я тебя больше не видела в непосредственной близости от меня или Шель.
— Мы… — Эрин смешался на секунду, глубоко вздохнул и благоразумно поправился: — Я не причиню вреда твоим друзьям… больше не причиню, особенно леди Ориони. Если бы я знал, что так все сложится, я бы никогда не допустил, чтобы…
Шорох за моей спиной заставил кошака умолкнуть настороженно и подобраться, а меня — обернуться, принюхаться.
Улочка пустынна, тиха, темна. Никаких лишних запахов и, сколько я ни вглядывалась в сгустившиеся сумерки, ничего подозрительного не насмотрела.
Лишь земля, закованная в серый жесткий панцирь дорожного покрытия, слабо под ногами дрогнула да холодком потянуло. Характерным таким, отозвавшимся зябкими мурашками по коже и инстинктивным желанием сбежать отсюда, поджав все хвосты.
— Ты уверен, что всю слежку убрали? — шепотом спросила я.