— Что-то случилось? — уточнила я.
— Да. Нет. Не знаю, — Юлиан зачем-то обхлопал карманы на брюках, потом, спохватившись, полез во внутренний карман пиджака. — Не предполагал, что это может быть так сложно, особенно после… всего, что уже было. Но я как следует все обдумал, взвесил и принял решение, — маг вдруг опустился на одно колено возле моего стула и с трепетным, нездорово воодушевленным выражением лица протянул мне черную квадратную коробочку, извлеченную из кармана пиджака. — Я даю свое добровольное согласие на твое брачное предложение, Лиссет Элери. Я готов стать твоим мужем и принять второго твоего супруга по твоему выбору. И, в свою очередь, спрашиваю тебя, согласна ли ты стать моей женой? — Юлиан открыл коробочку, и я поняла, что сейчас попросту неэлегантно свалюсь со стула.
— Мама… — вот и все, что я смогла произнести. Из допустимого в приличном обществе, по крайней мере.
Потому что в коробочке было кольцо. Тонкий золотой ободок, увенчанный тремя прозрачными зелеными камнями — центральный покрупнее, два соседних поменьше, — явно под цвет моих глаз выбранными.
Кольцо!
Кольцо, вашу ж чащу!!
— Лиссет? — похоже, моя наверняка угрожающе перекошенная физиономия сказала Юлиану больше, чем следовало.
— Нет, — я вскочила со стула и по примеру мага заложила круг вокруг столика.
— Ты… не согласна? — заметно погрустневшим тоном уточнил Юлиан.
— Да! То есть нет. То есть… — я замерла перед ним, подумала секунду-другую и опустилась рядом на корточки, чтобы наши лица оказались на одном уровне. — Юлиан, я… тронута твоим и согласием, и ответным предложением, но… но мы же друг друга совсем не знаем, а секс, как бы хорош он ни был, ни к чему не обязывает. В конце концов, мы живем в прогрессивное время, когда мужчина вовсе не должен просить руки девушки, с которой он провел ночь. Даже если она… девушка в смысле, не ночь… э-э, была настолько пьяна, что, возможно, сама сделала брачное предложение.
Юлиан растерянно посмотрел на меня, потом печально на кольцо и снова на меня. Вздохнул и закрыл коробочку. Стало неловко. Бедолага тут, понимаешь, ко мне со всей душой, на колечко потратился, предложение, как честный мужчина, делает, предварительно на грудь для храбрости приняв, а я отказываю, словно стервозина первостатейная.
— Ты сам-то уверен, что действительно хочешь жениться на девушке, с которой только-только познакомился и которая за одну ночь переспала и с тобой, и с твоим другом, причем единовременно? — попробовала я надавить на пресловутый собственнический инстинкт, в случае людей не позволяющий спокойно принимать союз на троих.
Как же так, делить свою женщину с еще каким-то самцом?
Обычно срабатывало.
По крайней мере, так мне говорили.
— Лиссет, — Юлиан вновь на коробочку глянул, повертел в руке. — Не стану уверять, будто полюбил тебя с первого взгляда…
— Потому что это будет ложью, — ласково поддержала я исповедь блудного мага.
— Верно. Но ты мне действительно нравишься… ты красивая, интересная…
Если скажет, что я умная, воспитанная, образованная, суперсексуальная и вообще тайная мечта всей его жизни — стукну!
— …и мне бы хотелось узнать тебя получше… и Эрин сказал, что тебя нельзя упускать и времени на размышления тебе желательно не давать, иначе ты…
Что-что там вякнул этот кандидат во входные коврики?!
— Так ты делаешь предложение не из-за меня, а потому что этот ков… Эрин велел? — перебила я и встала, нависнув над коленопреклоненным магом карающей фурией.
Вот как чуяла, что втянет кошак своего друга в эту аферу! Ну а что, удобно же — с Эрином-то я точно никуда не поехала бы, ни на другую вечеринку, ни, тем более, в гостиницу, и выслушивать его излияния не стала бы.
А то, что было вчера, это… так, минутное помутнение.
Что-то часто они случаться стали, помутнения эти. Не к добру оно, ох, не к добру.
— Эрин ничего мне не велел, — Юлиан поднял голову, глядя на меня снизу вверх, но в голосе появилась твердость, резкость, какой я прежде от него не слышала. — Он предложил, и я счел более чем приемлемым для себя принять это предложение. Я и впрямь обо всем подумал и все взвесил и, поверь, не стал бы просить твоей руки исключительно по прихоти хоть лучшего друга, хоть ближайшей родни. Ты правильно заметила, мы давно уже живем не в то время, когда браки в большинстве своем заключались сугубо ради выгоды для обеих сторон, и мы, в отличие от наших предков, можем свободно решать за себя.
А еще в современном мире намечается такая занимательная тенденция — сегодня поженились, завтра развелись.
— Тогда Эрин должен был напомнить тебе, что оборотни, помимо склонности к оргиям, матриархату и прочему, крайне редко разводятся, — прошипела я. — У нас так не принято, если вступаешь в брак, то навсегда, до смерти одного или всех супругов. И оборотни весьма неодобрительно смотрят на попытки сначала объявить о помолвке, а потом вдруг разбежаться без веских причин и эту самую помолвку разорвать.
Равно как и на поставленные без разрешения метки.
— О-о, какая дивная, дивная картина!
Не-ет, я определенно сегодня порву кое-кого на ленточки и куски кожи для сапожек!
Или для сумочки.
Юлиан мгновенно встал и убрал коробочку обратно в карман. Одернул пиджак, с досадой оглянулся на Регину, подошедшую бесшумно и незаметно, но, по крайней мере, без некоторых мохнатых спутников.
— Ой, я помешала?
— Нет, — пробормотала я.
— Да, — не согласился со мной Юлиан.
— Прошу прощения, — на кукольном личике отразилось совершенно неубедительное раскаяние. — Мне показалось, или господин Оррик сделал брачное предложение?
— Показалось, — заверила я, натянуто улыбнувшись и с трудом сдержавшись, дабы не продемонстрировать гадюке подколодной клыки этаким намеком недвусмысленным. Со своими самцами я и сама как-нибудь разберусь, без участия земноводных.
— Как благородно с вашей стороны, господин Оррик, делать брачное предложение всего-навсего работнице эс…
— Шэссе Регина, настоятельно рекомендую вам воздержаться от безосновательных оскорблений, — парировал Юлиан с ледяной вежливостью, что скорее пристала Дрэйку. Я аж впечатлилась.
В приятном смысле.
— Разве я кого-то оскорбляю? — удивление на змеиной мордашке выглядело куда как более естественным. — Или правда столь возмутительна, скандальна, что вы боитесь ее признать?
Сказала дамочка, о чьих похождениях с Норданом разве что легенды в ордене не слагали. Беван-то мне много кое-чего познавательного рассказал о бывшей подружке ледышки — разумеется, в обход нежных ушек Шель.
— Тебе должно быть виднее, когда правда стоит общественного признания, а когда проще закрыть глаза и притвориться, будто ничего не изменилось, — выдала я этак невзначай.
Удар явно достиг цели — в изумрудных очах под длиннющими черными ресницами мелькнула тень раздражения и ламия поджала губы, отвернулась. И неожиданно нахмурилась.
— Я ее знаю.
Мы с Юлианом не иначе как машинально проследили за взглядом Регины.
Вашу ж чащу!
Рейнхарт неспешно прохаживался по ложе и собравшиеся то ли инстинктивно, то ли из разумных соображений безопасности отступали от старшего члена братства, выдерживая между ним и собой некоторое расстояние, какое обычно образовывалось между любимой псинкой Валерии и будущими подданными наследницы. На губах Рейнхарта блуждала небрежная, насмешливая улыбка, взгляд цепко скользил по лицам приглашенных, не останавливаясь ни на ком в частности. А рядом с собратом шла изящная темноволосая девушка в элегантном зеленом платье и осматривалась с искренним любопытством человека, впервые оказавшегося и в высшем обществе, и на Императорских скачках, и вообще на столичном ипподроме. На вид девушке не больше двадцати, красивая, словно обложка модного журнала, и… знакомая.