"Страницы красоты изумительной"
Люди мирские, чада погибели стали распространять слух о том, что Гоголь помешался. Воистину: Слово крестное погибающым убо юродство есть, а спасаемым нам сила Божия есть (1 Кор. 1, 18). Не будем вспоминать имена других недоброжелателей Гоголя, трудившихся ради гибели Православной государственности. Приведем лишь интересное и оригинальное высказывание вечно оригинального П.Я. Чаадаева: "При некоторых страницах слабых, а иных и даже грешных, в книге его находятся страницы красоты изумительной, полные правды безпредельной, страницы такие, что, читая их, радуешься и гордишься, что говоришь на том языке, на котором такие вещи говорятся". Итак, книга была принята по-разному разными людьми. Мнози бо суть звани, мало же избранных (Мф. 20, 16). Оптинский иеромонах Климент (Зедергольм) признавался Льву Кавелину, послушнику Оптиной пустыни, ставшему позднее архимандритом Леонидом, наместником Троице-Сергиевой лавры, что гоголевская "Переписка" стала некогда началом его пути к Православию. Плетнев назвал книгу "началом собственно русской литературы". Богоборцы и русоненавистники своим неприятием подтвердили это, а сила их неприятия говорит о достоинствах ее. Очень хорошо отозвался о «Переписке» архимандрит Феодор (Бухарев). Отец Феодор говорил о Гоголе: «Мне виделся в нем уже мученик нравственного одиночества».
Отношение к "Переписке" духовенства
Но нужно нам знать и о сдержанном отношении к "Переписке" многих достойных представителей духовенства. При этом надо помнить, что отношение было не враждебным, а именно сдержанным, ибо эти представители духовенства в духовном отношении были несомненно выше Гоголя. Хорошо выразил это святитель Филарет (Дроздов), митрополит Московский: "Хотя Гоголь во многом заблуждается, но надобно радоваться его христианскому направлению". Стремление Гоголя повернуть отступивших от Церкви к Церкви с высоты пастырства могло казаться ненужным "светским богословием". Потому и архиепископ Иркутский Ириней (Нестерович) о труде Гоголя отозвался в целом критически, сказавши же при этом, что все промахи окупает глава "О лиризме наших поэтов": "Это статья классическая". Святитель Игнатий (Брянчанинов) написал: "Книга Гоголя не может быть принята целиком за чистые глаголы истины". Истинно так! Святитель рекомендует читать, как несомненно душеполезные, труды Отцов Церкви, "стяжавших очищение и просвещение по подобию апостолов, потом уже написавших свои книги, из которых светит чистая истина и которые читателям сообщают вдохновение Святого Духа". Вот, о чем говорил святой Иерарх! Но Гоголь и не думал видеть плоды своих трудов рядом с высотами душеведения. Он говорил о культуре и политике, об искусстве как о "незримой ступени к Христианству", обращался к тем, кто не хочет и не может сразу попытаться постичь творения святых Отцов, кто «не в силах встретиться прямо со Христом». Млеком вы напоих, а не брашном, ибо не у можасте, но ниже еще можете ныне (1 Кор. 3, 2). Гоголь обращался к тем, кого нужно было учить первым началам слова Божия, для кого нужно было молоко, а не твердая пища (см.: Евр. 5, 12). 9 мая 1847 года Гоголь написал отцу Матфею Константиновскому: "Мне кажется, что если кто-нибудь только помыслит о том, чтобы сделаться лучшим, то он непременно потом встретится со Христом, увидевши ясно, как день, что без Христа нельзя сделаться лучшим, и, бросивши мою книгу, возьмет в руки Евангелие". Гоголь возболел о спасении не только избранных, но о спасении всех - до последнего человека в государстве. Он вдохновлялся посланиями особенно любимого им святого апостола Павла.