Сьюзи нарушила ход ее мыслей:
— Фрэнк Андерсон?
Изабелла впилась в нее взглядом:
— Ты его знаешь? Художника?
Издалека послышался вой сирены «скорой помощи», который приближался. Питер с беспокойством взглянул на часы: до конца антракта оставалось пять минут.
Изабелле пришлось повысить голос, чтобы перекричать сирену.
— Знаешь? — настаивала она. — Ты знаешь это имя?
Сьюзи смотрела на прохожих. На нее падал свет из двери, отбрасывая тень на низкую стену. Где-то в закоулках ее памяти возникло имя Фрэнк Андерсон, но она не могла сказать, кто он такой и почему ей вспомнилось это имя. «Скорая помощь» проехала мимо, обогнув автомобиль, который неуклюже остановился посреди улицы, поскольку водитель растерялся.
— Это довольно распространенное имя, — заметил Питер. — В Шотландии, наверное, множество Фрэнков Андерсонов. — Он снова бросил взгляд на часы. — Но вот что важно, Изабелла: откуда ты знаешь?
Она сомневалась, достаточно ли убедительно прозвучит ее объяснение.
— Мы были на Джуре, — сказала она. — Ты знаешь, что на этих двух картинах изображена Джура? Ну так вот, человек по имени Фрэнк Андерсон остановился там в одном доме и, уезжая, оставил картину, которую написал. Это Мак-Иннес, как две капли воды. Я видела ее, Питер. Я абсолютно уверена. Тот же самый пейзаж, что на той картине, которая у Уолтера Бьюи. — Изабелла пожала плечами. Она изложила свои доводы.
Питер смотрел на Изабеллу, но она не могла понять, верит ли он ей.
— Ладно, — сказал он. — Это в некотором роде доказательство или, по крайней мере, причина, чтобы что-то заподозрить.
Внутри зазвенел звонок, предупреждая об окончании антракта. Они вернулись в вестибюль.
— Мне это не нравится, — заявила Сьюзи. — Ты столкнулась с преступлением, Изабелла. Я не уверена, что тебе стоит в это вмешиваться. Подобные дела…
— Сьюзи хочет сказать, что это опасно, — пояснил Питер. — Я думаю, что она права. Так что, по-моему, тебе следует пойти и поговорить с Гаем Пеплоу. Передать это дело ему. Он знает что делать.
— Хорошо, — согласилась Изабелла.
— А ты точно последуешь моему совету? — спросил Питер. — Я знаю, у тебя есть склонность…
— …вмешиваться во все? — игривым тоном продолжила Изабелла.
— Это ты сказала, а не я, — заметил Питер.
В ту ночь, после концерта, когда Изабелла никак не могла уснуть, Джейми повернулся к ней. Взяв ее за руку, нежно погладил. В комнате было темно, только лунный луч проникал в щель между портьерами, словно прожектор в ночном небе.
— Ты играл так красиво, — сказала Изабелла. — Особенно Максвелла Дэвиса.
Джейми прижал ее руку к своей груди. Его кожа была гладкой, совсем как атлас.
— Каждая нота звучала идеально, — продолжала она. — Просто идеально.
Он провел ее рукой по своей груди. Она почувствовала под пальцами биение его сердца и ощутила, что они близки как никогда. Она могла им обладать, но не в ее силах было дотронуться до его сердца.
— Тебе не следует так говорить, — прошептал он. — Ты мне льстишь.
— Нет, я действительно так считаю. Я никогда не говорю пустые комплименты. — Она умолкла. Они разговаривали шепотом без всяких на то причин. Но почему-то казалось, что в темноте нужно шептать, чтобы не спугнуть тишину.
— Когда я был ребенком, то думал, что говорить в темноте — это как бы беседовать с Богом, — сказал Джейми. — Странно. Я думал, что он может нас услышать в темноте.
Изабелла не была в этом столь уверена.
— Разница в том, что мы можем услышать себя, — заметила она. — Вот в чем разница. — Вот в чем дело, подумала она. И в том, что в темноте обостряется слух, так как не задействованы другие органы чувств.
Повернувшись к ней, Джейми поцеловал ее в лоб и коснулся тыльной стороной ладони ее щеки.
— Расскажи мне историю о татуированном мужчине, — попросил он шепотом. — Ты же обещала.
— Правда?
— Да, обещала.
Изабелла слегка передвинулась, так что его ладонь упала с ее щеки. Она подумала о татуированном мужчине — того типа, какой видишь на эдвардианских фотографиях, где запечатлены интермедии прошлого. Каждый квадратный сантиметр его тела был покрыт рисунками — священными и демоническими. Что она может сказать об этом татуированном мужчине? Что он любит свою жену, татуированную леди, и гордится своим сыном, татуированным беби? Это звучит как строчки из стихотворения, но подобного стихотворения нет. И такая история была бы банальной; банальной и трагической одновременно.
— Твой татуированный мужчина, Джейми, — начала она. — Сейчас, сейчас. Итак, татуированный мужчина…
Он ответил сонным голосом:
— Я слушаю.
Его дремотное состояние передалось ей, это столь же заразительно, как зевота. Изабелла ощутила, как ее накрывает волна усталости. Ей хотелось только одного: лежать рядом с ним в темноте и погружаться в сон. Ей трудно было говорить, она так устала, да и ни к чему: он все равно уснул и дыхание его стало более глубоким и ровным. Веки ее опустились, так что погас даже лунный луч. Засыпая, она подумала: «За свою жизнь мы забываем так много историй… некоторые из них рассказаны, другие так и остались нерассказанными, а некоторые нам и вообще неизвестны. «Татуированный мужчина, / Который любил свою жену, татуированную леди, / И гордился своим сыном, татуированным беби»».