Помню, насторожила меня фраза насчет кулинарных способностей конкретизатора, но не успел я ее толком обдумать, как в дальнем конце зала появилась целая процессия. Впереди шел принявший мой заказ официант, толкая перед собой тележку, накрытую большой лохматой шубой. Еще двое несли по большой кастрюле, а замыкала шествие официантка с двумя изящными плетеными корзиночками.
-- Ваш заказ, -- объявил официант, приподнял шубу и поставил передо мной закусочную тарелку с крупной, еще трепыхающейся селедкой.
-- Шубу здесь оставить, или в гардероб? -- осведомился он небрежно.
Я молча кивнул, обалдело разглядывая бьющую хвостом селедку. Официант перекинул шубу через плечо, пожелал мне приятного аппетита и с достоинством вышел из зала.
Пока я вытирал платком попавшие на лицо соленые брызги, на столе появились остальные блюда: огромный помидор, из которого торчали шевелящиеся клешни и хвосты двух хнапсов, полузадохшийся цыпленок, придавленный большой банкой с консервированным белым соусом, и корзиночки -- одна с кофейными зернами, и другая, заполненная тюбиками с самыми разнообразными кремами: для рук, для ног, для бритья, для чистки обуви и даже от кровососущих насекомых.
Я для приличия посидел немного за столом, ощущая на себе взгляд соседа, потом встал, прихватил корзинку с кофейными зернами (пригодятся) и медленно вышел на улицу.
Есть захотелось еще сильнее, но вернуться в ресторан я не решился, и, взяв в булочной батон, умял его в парке на скамейке.
Была у меня в те времена привычка -- после еды в зубах поковырять, а зубочистку я, как назло, на корабле оставил. Пошарил я по карманам, да сдуру и ляпнул:
-- Эх, щепку бы сейчас какую, в зубах поковырять...
Я даже не успел закрыть рот, как желание исполнилось. Рядом затрещало, от скамейки откололась увесистая щепка и острым концом мне прямо в больной зуб, где недавно пломба выскочила. Долго я от нее отбивался, пока не догадался послать ее подальше, но что она к тому времени с моими зубами сделала -лучше не вспоминать.
Доплелся я кое-как до врача. Осмотрел он меня, говорит:
-- Несколько зубов придется заменить.
-- Вы мне лучше мост поставьте, -- говорю.
Тут за окном загрохотало. Выглянули мы -- неподалеку огромный мост с места сорвался и медленно в нашу сторону летит. Хорошо, врач вовремя сообразил, велел ему на место вернуться, а то не сидеть бы мне сейчас с вами...
Словом, вышел я от врача и побрел куда глаза глядят. Хожу, вывески и объявления читаю: "Осторожно! В нашем магазине с трех часов выброс товара!", "Прием пожеланий от населения", "Свалка мыслей запрещена!", "Валять дурака только здесь". Под последней табличкой трое мужчин лениво пинали четвертого, на пиджаке которого блестел значок "Дежурный дурак". Прошел я мимо, смотрю -- из-за угла какой-то длинный хвост высовывается, вроде крысиного, а к нему люди бегут и каждый норовит поскорее за него ухватиться. Заглянул я за угол -какого зверя ловят? -- а хвост в магазине исчезает. Слышу, толпа гудит: "Авосов копченых привезли..." Плюнул я, потому что авосов терпеть не могу, ни вареных, ни копченых, пошел дальше.
Сходил я в местный зоопарк. Чего я там только не нагляделся! И верблюда, что в игольное ушко пролезал за сухарик, что ему зрители бросали, и вошь ядреную с хнапса размером. А мымр там!.. И простая, и болотная, и занюханная -- на любой вкус. А лахудру до сих пор с содроганием вспоминаю -- страшнее в нашей галактике ничего не видел... Хотел было згу посмотреть, интересно все-таки, но не довелось -- все зги по норам попрятались. Словом, случится на Блямбе побывать, зайдите в зоопарк -- не пожалеете.
Находился я там, устал. Решил отдохнуть в скверике у реки. Сел на скамеечку прямо под табличкой "Чтение стихов вслух и пение песен опасно для жизни!" Ну и народ там собрался... Какой-то мужчина раздевал взглядом женщину, та стыдливо прикрывалась руками. Неподалеку сидел один местный, с аппетитом закусывал. Солидный у него был аппетит, откормленный, да и нахал порядочный. Пока этот местный ворон считал да смотрел, как рыбак рыбу без чешуи и хвоста из реки вытягивает, а охотники общипанных уток стреляют, аппетит так свое брюхо набил, что даже мне завидно стало.
Возле другой лавочки трое пузырь давили. Пузырь крепкий попался, так они его стаканами лупить начали. Чем у них дело кончилось -- не знаю, так как услышал я дикие вопли. Обернулся -- а там четыре здоровенных мужика козла забивают. И забили бы, но тут козел как гаркнет: "Рыба" -- и шасть в кусты. А на его место рыбина здоровая свалилась, чуть одного мужика не прихлопнула.
Тут меня по спине что-то стукнуло. Смотрю -- а это с соседней скамейки аппетит в меня голодный взгляд бросил. Пора, думаю, на корабль. Вскочил и пошел на остановку электробуса. Слышу, догоняет меня кто-то, да догнать не может. Оборачиваюсь -- а это мои часы отстали и семенят следом. Подобрал я их, на руку одел и стрелки подвел. А тут и электробус подошел.
Доехал я быстро, оформил документы, иду к кораблю. Как раз неподалеку дальняя экспедиция отправлялась. Провожающие толпятся, космонавты руками машут. Потом построились они в ряд, бросили на планету прощальный взгляд и скрылись в люке. Кто-то в форме бережно погрузил прощальные взгляды на тележку и повез к стоящему неподалеку зданию с вывеской: "Музей прощальных взглядов космонавтов".
Прочитал я эту вывеску и решил, что с меня хватит. Забрался в свой корабль, задраил люк и стартовал с предельным ускорением. Лечу -- благодать -- говори, что хочешь. Ну, я и говорю:
-- Вот теперь можно хоть поесть с аппетитом.
Вдруг дверь в рубку открывается, входит какой-то толстяк с наглой рожей и с порога:
-- Что есть-то будем?
-- А ты кто? -- спрашиваю.
-- Как это -- кто? Сам же звал.
Вспомнил я тут, чего пожелал, когда инструкцию читал, и бегом в трюм. Точно -- стоит, родимый, только лампочками помаргивает. А аппетит следом приплелся и бубнит:
-- Есть пошли... есть пошли...
Представил я, какая жизнь меня ждет, и решил -- будь что будет, но на корабле я не останусь. Загрузил я в аварийную капсулу продуктов и кислорода побольше и стартовал. Крикнул только кораблю на прощание:
-- Да пропади ты пропадом со своим конкретизатором и аппетитом туда, где не ступала еще нога человека!
И он пропал. А меня на четвертые сутки рейсовый лайнер подобрал...
Хануфрий Оберонович умолк и задумчиво посмотрел на заходящее солнце.
-- Одно плохо, -- печально промолвил он, набивая свою трубочку. -- На каждой необитаемой планете приходится теперь меры предосторожности принимать. И вы, ребята, помните, что никто не знает, куда мой корабль с конкретизатором занесло. Осторожность, сами понимаете, еще никому не навредила.
И Парсалов, прихлопнув очередного комара, исчез в облаке дыма.