На следующий день я дежурил в приемном покое – той самой маленькой психиатрической больницы. Рукава у халата были закатаны. Мне так было легче. И вот в приемный покой поступает чемпионка мира по художественной гимнастике (в прошлом) в состоянии острого психомоторного возбуждения. Она была крайне агрессивной – что-то кричала и ложиться в больницу, естественно, не хотела никак. Справа и слева от нее стояли санитары. На всякий случай. Я чемпионку мира всячески уговаривал остаться у нас в клинике и полечиться. Ну или сделать хотя бы укол. Она не соглашалась ни за что. Тогда санитары взяли ее за руки, и тут она как-то невероятно прогнулась и сделала какой-то необыкновенный чемпионский поворот, потом какой-то немыслимый шпагат и укусила меня во внутреннюю, нежную часть правого предплечья. Больно было так, что я на некоторое время отключился. В глазах стало темно. Как будто выключили свет. Когда я пришел в себя, чемпионка мира уже притихла – и даже с любопытством посмотрела на следы своих зубов, которые оставила на моей руке. Оттуда сочилась кровь.
Коллеги мне наложили повязку, и я продолжил свою дежурство.
Потом все врачи, которые со мной работали, еще долго спрашивали меня – ерничая, конечно, – чей укус приятнее: московской злой осы или чемпионки мира по художественной гимнастике?
Ночью, во время обхода, эту чемпионку я проведал. Точнее, она требовала, чтобы к ней пришел “тот самый доктор”. Она уже была спокойнее. Поинтересовалась, как моя рука. И посоветовала, не без иронии, сделать мне йодную сеточку.
Сливочное масло во многом было опосредованным мерилом в служебных отношениях. Тому, кого больше любит повариха, она клала больше сливочного масла и сахара в чай.
Дежурному врачу, который снимал пробу на пищеблоке (это была его обязанность), масла клали столько, что каша или пюре плавали в нем.
Когда дежурил я, то, к ужасу работников пищеблока, отношения со мной у них не складывались никак. “Язык масла”, а заодно и “язык сахара”, исчезал. Я предупреждал сразу: “Каша – без масла. Чай – без сахара!” На пищеблоке меня никто не мог понять.
Почему-то именно масло во времена дефицита любили воровать. Именно за маслом пристально следили. Оно было символом… А вот чего – непонятно.
Закладка масла в больнице имени П. П. Кащенко была серьезная и пафосная процедура. Так и говорили – “закладка масла”.
На большой тележке три пациента в байковых пижамах в сопровождении двух сотрудников пищеблока вывозили огромный куб сливочного масла килограммов, наверное, на сто. Впрочем, может быть, мне так казалось. Этот куб масла взвешивали в присутствии дежурного врача с точностью до грамма. Записывали вес в специальную тетрадь, а потом большим ножом или струной резали на кубики поменьше, и эти кубики бросали в чаны выше человеческого роста с кашей или пюре.
Врач должен был присутствовать при этом до тех пор, пока масло не растает.
В то самое дежурство я ушел чуть раньше окончания этого таинства. Мутило. Но пришлось вернуться за забытой ручкой. Врачу без ручки никуда.
Я застал следующую картину: на борту чана висела повариха, а сверху торчали только ее ноги и розовое, толстое, с начесом белье. Огромным половником она пыталась выловить из каши уже не кубик, а шарик масла – так как у кубика грани уже оплавились. Увидев меня, бедная работница пищеблока испугалась и чуть не упала и не утонула в этом чане, наполненном рисовой жижей.
Слава Богу, все обошлось, а то мне пришлось бы спасать повариху от неминуемой и глупой смерти.
А я вряд ли на это решился бы.
Как-то дежуря по все той же больнице имени, между прочим, Петра Петровича Кащенко, я обнаружил, что в санаторном отделении пропали две напольные китайские вазы. То есть только что я проходил по коридору отделения и вазы были, а через двадцать минут иду обратно, а ваз нет. Ночь. Часа два. Я звоню в отделение милиции.
– Здравствуйте, это дежурный врач по больнице имени Кащенко Бильжо Андрей Георгиевич.
– Дежурный слушает. Лейтенант милиции Иван Петров. Чем могу помочь?
– Понимаете, товарищ лейтенант, у нас в отделении пропали две напольные китайские вазы. Очень ценные.
– А что вы хотите, чтобы мы сделали?
– Нашли эти вазы!
– Как?
– Пришлите милиционера с собаками, – говорю я.
– Доктор, вы сошли с ума! – это он врачу-психиатру. – Собаки в это время спят!
Скажу сразу для тех, кто волновался за вазы, – они нашлись. Были спрятаны на больничной помойке. Но, наверное, у многих возник вопрос: откуда в психиатрической больнице вообще могли оказаться напольные фарфоровые китайские вазы. Не врет ли автор? Нет, автор не врет.