Так вот, когда свет в планетарии погас и на темном небе зажглись звезды, портвейн у Дёмы как раз всосался в слизистую желудка и начал постепенно поступать в кровь, а когда небо завертелось над нашими головами, голова у Дёмы закружилась. Держался он до последнего, но физиология есть физиология. Видимо, портвейн и планетарий – это гремучая смесь, и Дёму стало тошнить.
“Мальчику плохо, мальчику плохо!!!” – закричали учителя. Зажгли свет. Звезды погасли. И все уставились на бледного и несчастного Дёму.
Эту историю хотелось бы закончить словами: “Потом Дёма стал космонавтом!” Ну, врать не буду, потому что не знаю, кем стал Дёма, но точно знаю, что я стал врачом-психиатром и лечил разных больных – в том числе от алкоголизма.
Одно время я недолго подрабатывал преподавателем в медучилище. Был я тогда ординатором и преподавал психиатрию. И вот показываю я студентам, а точнее студенткам (в группе были одни девочки), медучилища больную синдромом Корсакова. Это когда при хроническом алкоголизме исчезает память на текущие события.
Я больную спрашиваю:
– Скажите, Мария Петровна, какое сегодня число?
Она мне отвечает:
– Сегодня 10 сентября.
Я ей:
– Нет, Мария Петровна, сегодня 31 мая.
Она:
– Как быстро летит время, доктор.
Я тут же снова задаю ей тот же самый вопрос. Она называет другое число.
Я ей:
– Нет, Мария Петровна, сегодня 31 мая.
Она:
– Как быстро летит время, доктор.
И так несколько раз. Потом поворачиваюсь к студенткам и говорю:
– Ну вот, это и есть синдром Корсакова.
Пауза. У всех студенток открыты рты. Вдруг одна мне тихо так говорит на ушко:
– Андрей Георгиевич, а сегодня не 31 мая, а 5 июня.
Да, как быстро летит время.
И последний звонок где-то далеко так, что и не слышно его, и в руках далеко не первый стакан.
Будьте здоровы и держите себя в руках.
4. Мой первый водитель
Моего первого водителя звали Леня. Леня был 20-летним, голубоглазым, стройным брюнетом невысокого роста. У него была своя машина “Тойота Корова” – так я услышал по телефону. “Корова” была старой, с правым рулем и с двумя дверьми. Леня купил ее за 300 долларов. Я недолго на ней проездил. Пожалел себя. Так как руль у этой машины был справа, мне все время казалось, что машину веду я, но почему-то без руля. И мне было страшновато.
Вскоре я купил свою первую машину – “Волгу” цвета морской волны.
Леня “подавал машину” вовремя. Приезжал он на ней из далекого Тушина, где жил со своей мамой и моей “Волгой” цвета морской волны. Леня всегда не то чтобы выходил – он выскакивал из машины, открывая дверь мне, членам моей семьи и всем, кого он возил вместе со мной. Мне было неудобно, и я сказал ему, что делать это следует только для женщин. Леня принял это к сведению сразу.
За рулем Леня сидел в рубашке и галстуке.
– Вот видишь, как хорошо одевается Леня, не то, что ты… – сказала мне как-то моя мама.
Я посмотрел на свои джинсы и свитер – действительно, все это выглядит как-то смешно.
– Мне кажется, Леня, что носить рубашку с галстуком каждый день при твоей работе не очень комфортно, особенно в жару…
Намек Леня понял правильно. Он был очень понятлив.
Первая вмятина появилась на “Волге” через месяц. Опустим здесь подробности той аварии, тем более что тогда меня не было в машине, – впрочем, как при второй, при третьей, при четвертой… Разумеется, Леня ни разу не был виноват. Мне казалось, что его голубые глаза не врали. Он вообще был очень трогательным. Рассказывал, как плакал, когда у него умер хомячок. Консультировался со мной, как ему бороться с дачным соседом-обидчиком, спилившим березы на их с мамой участке. Рассказывал, как они с мамой мыли щеткой несколько картошин, пропахших бензином.
Шло время. Леня начал мужать и полнеть. В ресторане, который я оформлял и в котором часто бывал по делу, Леня плотно ел – точнее, его кормили, даже без моей просьбы. Он сидел в окружении официанток, что-то им рассказывал, они внимательно слушали, подперев щечки руками, и уплетал котлеты. Это был уже другой Леня. Этот Леня уже не только не выходил из машины – он вообще перестал открывать дверь изнутри кому-нибудь из пассажиров. Включая меня.
Однажды “Волга” цвета морской волны сгорела у Лени под окнами. Сгорела вся. Почему она сгорела, осталось загадкой. Леня утверждал, что ее подожгли. Оставшийся корпус машины я отдал Лене. А тот решил сделать машину сам.