И вот теперь он здесь, и все слова, которые он в самолете мысленно заготовил, испарились. Потому что дурак он, как есть дурак.
Бледная, похудевшая и измученная. И болезнь тут ни причем. Дело в нем, он знал. Для такой девушки, как его Кареглазка, эти полгода были хуже ада, потому что... она правильная.
Он и представить себе не мог, что ей так тяжело давались их... отношения. Вроде и понимал все, не дебил же, но не догонял, при всем его интеллекте.
Юля сидит, ерзает, глазами старается в другую сторону смотреть, и молчит. Щеки красные и глаза лихорадочно блестят.
Заметил лекарства, салфетки и спрей для носа. Градусник лежал на коробке с пиццей, похоже.
Подошел к ней ближе, встал совсем рядом, и руку на лоб положил.
Ладонь обожгло, горячая.
- У тебя температура высокая, что тебе дать?
Он посмотрел на препараты, но набор был скудным.
- Мне... я в аптеку собиралась, и в магазин, - голос хриплый, губы потрескавшиеся.
Достал свой мобильник и набрал парней, попросил купить лекарств.
- В магазине что нужно?
Смотрит на него во все глаза, растерянно, с непониманием.
- Имбирь и лимон, еще мед пусть возьмут.
Закончил разговор.
- Ты разве не должен быть на работе?
Кареглазка с трудом поднялась, пошатнулась, и Ромка поймал ее в свои объятия, стиснул бережно и подхватил ее на руки, пошел в комнату. Его девушке нужно лечь.
Смотрит на него, ждет.
- Плевать на работу, Кареглазка, на все. Я думал, что теряю тебя окончательно, какая к черту работа.
Бережно положил свою ношу на кровать, сам сел на край.
Эта квартира... Юля ее описывала уютной, но уюта тут не было. Безликая обстановка, дешевая мебель, старый линолеум на полу. Да личные вещи Кареглазки чуток исправили ситуацию, но нет... это не ее дом. Не ощущалось это место им, как пристанище Кареглазки.
- Не стоило срываться и лететь сюда, я бы позвонила тебе сегодня, и мы бы нормально поговорили. Извини меня, я не должна была бросать трубку и отключать телефон, это было глупо и неприлично.
Она еще перед ним извиняется. Господи! За что ему досталась такая девочка? Что такого хорошего он в жизни сделал, что эта невероятная, добрая и светлая девочка,- его?
Пофиг. Даже если в небесной канцелярии вышла ошибка, он ее не отдаст. Никому и никогда.
- Не говори глупостей, - взял ее за руку, погладил ладонь, - Ты не обязана извиняться, это я должен. Мне стоило забрать тебя сразу, увезти с собой и не спрашивать, не думать: правильно или нет. Димка права, лишние расшаркивания - лишние проблемы. Надо было, как брат делать: утащить с собой и сразу штампы в паспорте шлепнуть, а затем- на острова отдыхать.
Зрачки расширились, дыхание замерло в груди, и смотрит на него так... так... с такой дикой тоской и недоверчивостью.
Он всю жизнь будет у нее прощение вымаливать за эти месяцы, что мучил ее неизвестностью и неопределённостью. Пусть только рядом теперь будет.
- Мне кажется, у меня бред. Ты странные вещи говоришь, и я слышу не то, что есть на самом деле, а то, что мне хочется услышать. Ты вообще настоящий?
Юлька подняла свою ладошку и погладила его по щеке, он не выдержал, прижался к ее ладони сильней, и передвинул к своим губам. Коснулся центра ладони, поцеловал. Рука у нее задрожала.
- И что ты слышишь?
- Слышу признание, ну знаешь, то самое. Любовь и все такое.
Снова поцеловал ее ладошку, качнул головой.
- Все не совсем так, Кареглазка, - она нервно дернулась всем телом, отшатнулась от него и руку свою забрала, - Эх, я дурак, выслушай меня для начала, а потом уже на пол падай, хорошо?
Ромка успел ее перехватить поперек живота, и теперь она сидела, прижатая к нему спиной. И руку с ее талии он убирать не собирался. Ему нравилось держать Кареглазку в своих руках.
Склонился к ее волосам, поцеловал в шею и с удовольствием увидел, как ее кожа мурашками покрылась.
Его она, его. Не отдаст!
-Все не совсем так, потому что это не просто признание, ну, то самое, которое, в любви и так далее, - малышка снова вздрогнула и попыталась извернуться, но он держал крепко, - Это еще и констатация факта.
- Какого?
- Факта, что ты моя и станешь моей женой. Я заберу тебя отсюда, увезу сначала в ЗАГС, а потом мы махнем отдыхать куда-нибудь к океану.
Он скучно перечислял факты, а внутри все замерло в ожидании. Сказать-то он сказал, бравировал, что факт, будто все решено уже. Это он решил, да. А Кареглазка могла отказаться, имела право. И принуждать... ее принудить он никогда не сможет.
Юлька молчит, а у него душа на куски разлетается.
Юлька вся дрожит, а у него руки наливаются свинцом и сжимают все крепче.
- Ты воды боишься, какой тебе океан?
Он громко выдыхает, целует ее в шею, дотягивается к красной щеке, касается едва уловимо.
- Если ты рядом будешь, я переживу и океан.
Кареглазка все-таки изворачивается, поворачивается к нему лицом, поднимает взгляд и душу всю своими темными карими глазищами выворачивает. Смотрит долго, минуты две, и молчит.
А потом кивает сама себе, касается его подбородка скупым поцелуем сухих губ и отворачивается, всем телом на него облокачивается и, наконец, расслабляется.
- Я больше горы люблю.
Парни скинули смс-ку, ждут за дверью.
- Хорошо, горы - значит, горы, мне без разницы, лишь бы ты была со мной.
Кареглазка прижалась теснее, еще ближе, чтобы совсем рядом, и со вздохом сказала:
- Буду с тобой... без тебя уже не смогу.
- И не нужно, Кареглазка, уже не нужно, я теперь твой с потрохами и скелетами в шкафу, покалеченный, и кровью запачканный. Не самая лучшая пара для хорошей девочки, но без тебя я отсюда не уеду.
- Угу... - сонно произнесла.
И будить вроде жалко, но лекарства пить надо, и имбирь же ей нужен зачем-то.
Но решил пусть поспит, а он пока с братом решит пару моментов и Димке позвонит, про имбирь спросит, вдруг она в курсе.
Часть восьмая (заключительная)
Ухаживать за больным человеком достаточно сложно, и как оказалось, очень смешно. У Ромки вообще такое впервые в жизни, но удивляться таким вещам он перестал, ему начало казаться, что с Кареглазкой у него вообще все впервые. И это было удивительно и прекрасно. Потому что забывалось прошлое, кровь, боль, страх. Все уходило на второй план, а то и на третий, стиралось с памяти, а свободное место заполнялось другими воспоминаниями. Светлыми, яркими, в них было столько тепла и щемящей нежности, что верилось в это все с трудом. Но и не верить Рома не мог.
Потому что, его девочка и вправду не умеет болеть красиво, о чем сразу его предупредила и попросила свалить и дать ей пару дней проваляться в постели одной.
Разве он мог уйти? Нет, конечно. В общем, они успели поцапаться, потом помириться. А потом Юлька, жутко краснея и стесняясь, сморкалась в свое специальное полотенце, пила лекарства и сделанный им имбирный чай. Удивилась, но пила и даже глаза от удовольствия зажмурила.
За те пару часов, что Кареглазка спала как сурок, он успел немного похозяйничать в ее доме, пусть и язык не поворачивался назвать это место ее домом, но все же.
Звонил брату и сказал, что задержится на пару дней, но приедет не один. Ну и что, что Юля еще не в курсе. Какая разница? Ведь они любят друг друга и объективных причин не быть вместе у них нет. Так что, все нормально. Ибрагим пообещал выслать людей в аэропорт, чтоб встретили, и попридержать энтузиазм Димки. Но сказать проще, чем сделать.
Димке он позвонил сам, и сразу спросил про имбирь.
- Ты вытрепал ей нервы до такого состояния, что у нее простуда появилась? Романыч, что ты творишь? - Дима возмущенно говорила, но он то смог различить и счастливые нотки. За него она радовалась, пусть и возмущалась сейчас.