Саутертон легко догадался о причине ее колебаний:
– Не обращайте внимания на Норта. Может, он и мнит себя Соломоном, но абсолютно не способен высказать разумное суждение ни по какому вопросу. Мы с Саутом готовы принять ваш приговор, тем более что моя победа очевидна.
Элизабет прижала ладонь к губам, сдерживая приступ истерического смеха. Она никак не могла уразуметь, что заставляет валять дурака этих весьма неглупых мужчин. К тому же Нортхэм не производил впечатления человека, который стал бы терпеть насмешки. Овладев собой, она уточнила:
– Вы сказали, ставка - шиллинг?
– Верно, - кивнул Саутертон. - Полагаю, вы видели…
Он осекся на полуслове и, склонив голову набок, насторожился. Истлин тоже напрягся. Взгляд Нортхэма метнулся к кромке леса, и Элизабет поняла, что все они ожидают появления чего-то… или кого-то. Не успела она прийти к какому-либо заключению, как небольшая кавалькада, состоявшая из барона Баттенберна, лорда Аллена и мистера Радерфорда, выехала из-за деревьев.
Элизабет удивилась:
– Странно, что они выбрали этот путь.
– Почему же? Мы ведь тоже воспользовались им, - пожал плечами Нортхэм.
Элизабет задумчиво нахмурилась. Ей показалось, что замечание графа означало нечто большее, чем просто констатацию факта, словно появление на сцене других участников охоты не было банальной случайностью. Придерживая заволновавшегося Бекета, она наблюдала за бароном и его спутниками. Внезапно по непонятной причине Баттенберн круто повернул коня и поскакал к конюшне. Остальные повторили его маневр, хотя и с меньшим мастерством, чем барон.
– Кажется, они играют в игру под названием «следуй за лидером», - протянула задумчиво Элизабет.
Ни Нортхэм, ни его приятели не стали оспаривать ее мнение. В определенном смысле Элизабет Пенроуз была права, хотя даже и не подозревала, что лидер - это она сама.
– Пора возвращаться, - сказал Нортхэм, разворачивая свою кобылу, - если мы не хотим оказаться последними.
– Пусть сначала отдаст мой шиллинг, - возразил Саут, кивая на Иста.
Прежде чем маркиз успел ответить, Элизабет подняла руку:
– Позвольте мне решить этот спор, как вы и просили. Я объявляю, что победила дружба, и по возвращении вручу каждому из вас по шиллингу. - Заметив хитрые взгляды, которыми обменялись спорщики, чрезвычайно довольные ее решением, она расхохоталась. - Похоже, вы не в первый раз пользуетесь этим приемом, чтобы облегчить карманы доверчивых женщин? Как вам не стыдно!
Саутертон добродушно кивнул:
– Вы нас разоблачили, леди Элизабет. Мы законченные мошенники, и хорошо, что вы поняли это сразу.
– Весь фокус в том, - добавил Нортхэм, криво улыбнувшись, - чтобы не обращать на них внимания.
– А как насчет вас? - поинтересовалась Элизабет. - Разве вы не один из них?
– Безусловно. С той лишь разницей, что меня нельзя игнорировать.
Элизабет слегка приподняла изогнутую бровь, задаваясь вопросом, как вообще она могла оказаться в этой легкомысленной компании. Похоже, согласившись, пусть неохотно, терпеть одного из приятелей, она обеспечила себе общество всех остальных. Оставалось только радоваться, что Марчмену пришлось уехать. Элизабет не была уверена, что смогла бы справиться со всей четверкой.
Она демонстративно отвернулась от Норта и услышала за спиной его приглушенный смешок:
– До меня дошли слухи, лорд Саутертон, что у вас пропала табакерка. Леди Баттенберн ужасно расстроилась, когда ей сказали, что ее, похоже, украли.
Саутертон небрежно отмахнулся:
– Я никогда не говорил ничего подобного. Мне это даже не приходило в голову. Надеюсь, вы постараетесь успокоить леди Баттенберн на сей счет?
– Скорее всего он сам ее куда-то сунул, - вставил Истлин. - Рано или поздно она найдется.
– Потому я и поставил баронессу в известность. Чтобы табакерку переслали мне, если она обнаружится после моего отъезда.
– Разумеется, - согласилась Элизабет. - Насколько я понимаю, у вас с ней связаны приятные воспоминания?
Саутертон кивнул:
– Она принадлежала еще моему деду.
– Тогда не представляю, что можно сделать, чтобы успокоить Луизу, кроме как найти табакерку. Дайте нам знать, если она найдется, хорошо?
– Конечно.
Истлин снял цилиндр и пригладил каштановые волосы.
– Я как-то не подумал о возможности кражи, - задумчиво произнес он. - Хотя можно понять, почему эта мысль посетила леди Баттенберн. Не исключено, что вор, которого в газетах именуют Джентльменом, мог затесаться в нашу среду. Учитывая, что лондонский свет покинул столицу, он мог отправиться следом за ним в поисках наживы.
Саутертон поднял брови.
– Вор Джентльмен? Над этим стоит подумать. Ему приписывают кражу бриллиантовой броши леди Карвер на балу у Уинтропов прошлой зимой. Кажется, она была приколота к ее платью в тот вечер. - Из уважения к Элизабет виконт не позволил себе ухмыльнуться и постарался не встречаться взглядом с приятелями. Всем было хорошо известно, что леди Карвер обладала столь величественным бюстом, что вор мог скрываться под его прикрытием весь вечер, не рискуя быть обнаруженным. Убедившись, что приступ неуместного веселья прошел, Саут взглянул на Элизабет и увидел, что она встревожена. - Не стоит беспокоиться понапрасну, - проговорил он. - Табакерка найдется. Маловероятно, что этот вор Джентльмен находится среди гостей леди Баттенберн.
– Надеюсь, вы правы, - вымолвила Элизабет.
Нортхэм счел нужным пояснить:
– Леди Элизабет занималась приглашениями и наверняка считает себя ответственной за то, что в число гостей попал вор - если, конечно, это подтвердится. Впрочем, лично мне идея, что это дело рук Джентльмена, кажется надуманной. Есть куда более вероятные подозреваемые.
Элизабет вскипела:
– Если вы намекаете на слуг, милорд, то высказывать подобные обвинения несправедливо!
Нортхэм ничуть не обиделся.
– Это всего лишь размышления. Не удивлюсь, если леди Баттенберн прикажет собрать всю прислугу и обыскать их комнаты. - Он вскинул бровь при виде легкого румянца, окрасившего щеки Элизабет. - А-а, так она это уже сделала, и вы тот самый человек, кому поручено выполнить эту неприятную процедуру?
– Я переговорила с Дженнингсом, - тихо отозвалась она, - с дворецким. Это его обязанность.
Саутертон вздохнул:
– Сожалею, что вообще упомянул о пропаже табакерки. Похоже, это вызвало массу хлопот.
Истлин громко хмыкнул, ткнув в него пальцем:
– И ты будешь выглядеть последним олухом, когда она обнаружится в твоей лондонской резиденции. Представляю, как мы позабавимся.
Нортхэм, видя, что Элизабет не разделяет их веселья, сменил тему:
– Кстати, вы заметили зрителей на парапете стены во время охоты? Леди Пауэлл наверняка была среди них. Думаю, ей не составило труда разглядеть тебя на этом порождении сатаны, которое ты называешь лошадью.
Саутертон обиженно проворчал:
– Можете сколько угодно забавляться на мой счет, только, умоляю, не надо оскорблять прекрасное животное. - Он потрепал по шее громадного черного жеребца, нрав которого совсем не соответствовал его устрашающему виду.
Элизабет, чтобы сменить тему, посмотрела на крышу башни, где толпились зрители.
– Должно быть, оттуда открывается изумительный вид.
– Нортхэм бросил на нее удивленный взгляд:
– Вы хотите сказать, что ни разу туда не поднимались?
– Ни разу.
– В таком случае мы могли бы…
Она остановила его, решительно покачав головой:
– Если вы имеете в виду меня, то позвольте мне сразу отказаться.
Истлин взглянул наверх и увидел леди Пауэлл, которая смотрела на них в бинокль.
– Она так увлеклась, что того и гляди свалится оттуда, - проговорил он скучающим тоном. - Все же это чертовски высоко. - Он посмотрел на Элизабет: - Вы боитесь высоты?
– Нет, - отозвалась она с улыбкой. - Я боюсь падать. - Заметив виноватый взгляд Истлина, метнувшийся к ее бедру, она сухо произнесла: - Было бы намного проще, если бы люди спрашивали, что со мной случилось. Стоит привыкнуть к мыс ли, что все в курсе, как появляется кто-нибудь вроде вас и напоминает мне о моей хромоте. Моя история очень проста: я упала с лестницы в библиотеке в Роузмонте. Это был несчастный случаи. Не скажу, что я упала с большой высоты, просто неудачно приземлилась. Я сломала ногу, и кости неправильно срослись. - Она пожала плечами. - В результате я стараюсь избегать лестниц, не поднимаюсь на парапет и не пользуюсь успехом на танцах. Что касается последнего, то, может, оно и к лучшему. Мой учитель танцев всегда был невысокого мнения о моих способностях. Зато мое увечье не мешает верховой езде, а для меня это самое главное.