Твердо решив сосредоточиться, Элизабет вежливо повернулась к леди Пауэлл, вернувшейся на свое место, и поинтересовалась ее успехами на поприще стрельбы из лука.
– О, боюсь, у меня нет способностей к этому занятию, сколько бы меня ни учили, - заявила та, раскрыв веер и лениво обмахивая разгоряченное лицо. - Моя последняя стрела улетела в лес и спугнула с деревьев целую стаю птиц.
Прежде чем Элизабет успела как-то отреагировать на это сообщение, леди Хитеринг лукаво вставила:
– Возможно, все дело в том, дражайшая Грейс, что ты слишком наслаждаешься процессом обучения. Я подозреваю, что, куда бы ни улетали твои стрелы, ты всегда попадаешь в цель.
Леди Пауэлл не снизошла до ответа, однако ее румянец стал гуще, и не только из-за физических упражнений на свежем воздухе.
– Саутертон был очень внимателен, не правда ли? - не унималась леди Хитеринг. - Просто позор, что мы все уезжаем завтра, хотя, надеюсь, виконт не захочет пропустить бал у Хилтонов.
Обмен репликами, к которому присоединились и другие дамы, пошел по второму кругу. Внимание Элизабет снова рассеялось, хотя она и поворачивала голову от одной собеседницы к другой, делая вид, что следит за беседой.
Отсутствие Нортхэма вызвало у нее и облегчение, и досаду. Она обнаружила, что то и дело поглядывает на дом, словно надеясь разглядеть его в одном из окон или увидеть шагающим к лужайке. Саутертон объяснил решение своего друга уклониться от состязания тем фактом, что тот будто бы не умеет обращаться с луком и не желает позориться перед другими гостями. Элизабет выслушала оправдания Саута без единого вопроса по той простой причине, что нисколько не сомневалась, что все сказанное им сплошная выдумка, от начала и до конца.
Она не винила Норта в том, что он не пожелал провести утро в ее обществе. Она и сама не стремилась к этому. За последние четыре дня они немало преуспели, стараясь не пересекаться друг с другом. Когда Нортхэм катался верхом, Элизабет читала. Когда она слушала музыку, он с леди Хитеринг исследовал лабиринт из подстриженного кустарника, расположенный в центре парка. Она играла в вист с Саутертоном. Норт предпочитал более серьезные игры в компании лорда Баттенберна и его приятелей. И сейчас, делая вид, что прислушивается к беспечному щебету дам, Элизабет гадала, чем он занят, пока она проводит время в занятиях, к которым не испытывает ни малейшего интереса.
Она очень бы хотела, чтобы Нортхэм не занимал ее мысли до такой степени. Но, как оказалось, это были напрасные мечты. Элизабет просто не могла заставить себя думать ни о чем другом. Учитывая, какое множество жизненных функций совершается без участия сознания, Элизабет подозревала, что если бы у нее был выбор между тем, чтобы дышать или думать о Нортхэме, ее легкие перестали бы вдыхать воздух.
Готовность, с какой она откликнулась на его призыв, обескуражила ее. Может, все дело в том, что она слишком долго оттораживалась от жизни? И Нортхэму удалось преодолеть ее защиту в значительной степени потому, что она сама ослабила защитные барьеры? В любом случае ода никак не ожидала, что окажется столь уязвимой перед вниманием мужчины. Годами она скользила по жизни, считая себя не только равнодушной к чувственным наслаждениям, но даже и неспособной к ним. Но может, она просто боялась дать себе юлю?
Конечно, боялась. Еще как! И тем не менее она неожиданно для себя вновь позволила себе вкусить радость физической близости с мужчиной - правда, на сей раз без таких осложнений, как любовь. К лучшему или к худшему - это другой вопрос.
И потом, Нортхэм ей нравился. Он понравился ей с самого начала, и ничего тут не поделаешь. Собственно, если бы он нравился ей чуть меньше, она приняла бы предложение стать его любовницей. А будь она и вовсе к нему равнодушна, согласилась бы стать его женой. Ему повезло, что она такого хорошего о нем мнения.
Элизабет не слишком удивилась, когда он предложил ей помощь. Участие полковника в ее судьбе, видимо, обострило чувствительность Нортхэма, и он догадался о ее затруднениях, хотя и не понимал их природы. Что ее встревожило куда больше, так это последовавшие от него предложения, и Элизабет с облегчением думала о том, что час их расставания уже близок. Завтра утром Нортхэм уедет, и она сделает все, чтобы они больше не встретились. Может, все они и крутятся на одной карусели, но есть реальный шанс избежать нежелательных встреч, если держаться в центре механизма. Нужно только убедить Луизу, что это то самое место, где ей надлежит находиться, а остальное как-нибудь обойдется.
– Я вовсе не уверена, что Саутертону можно доверять, - говорила между тем леди Хитеринг. - Вы заметили, что он много болтает, но ничего не говорит? Я склоняюсь к мысли, что это делается преднамеренно, хотя и не представляю зачем.
– Просто ему нравится себя слушать, - снисходительно заметила леди Пауэлл. - Не думаю, что этого достаточно, чтобы считать его не заслуживающим доверия.
Леди Хитеринг взмахнула рукой, отметая это возражение.
– Дело не в том, Грейс. Просто…
И так далее. Слова, как стрелы, летали над головой Элизабет, время от времени поражая ее в самое сердце, как, например, сейчас, когда речь зашла о доверии.
– Доверься мне, Элизабет, - попросил Нортхэм, покидая ее комнату. Он был так серьезен, произнося эти слова, что она не могла дать ему иного ответа, кроме правды.
– Я доверяю тебе… - с трудом выговорила она. Наверное, на этом следовало остановиться и позволить ему уйти, но Элизабет считала себя обязанной открыть ему еще одну истину, хочет он того или нет. - Но ты доверять мне не должен.
Нортхэм посмотрел на нее так, словно собирался возразить. Элизабет поспешно закрыла дверь и повернула ключ в замке. После этих прощальных слов они обменялись не более чем дюжиной фраз. Элизабет даже не подозревала, что способна испытывать такое сильное чувство потери.
Подняв голову, она увидела приближающегося Саутертона и улыбнулась тепло и безмятежно. Глядя на нее, никто бы не догадался, что она не в силах произнести ни слова. Только она одна знала, что не смогла бы проглотить застрявший в горле комок даже под дулом пистолета.
В конце дня гости барона собрались в самой большой из гостиных, расположенной на первом этаже. О предстоящем вечером развлечении строились догадки, основанные на намеках, которые леди Баттенберн искусно подбрасывала, как крошки от пирожного. Одни говорили, что ожидается какая-то таинственная персона, якобы приглашенная исключительно на этот вечер. Другие утверждали, что состоится очередная игра в вопросы и ответы. Самые азартные заключали пари, ставя на шарады или карточные фокусы.
Когда леди Баттенберн наконец объявила программу развлечений, оказалось, что все эти предположения не лишены оснований. Действительно ожидался гость, которому можно задавать вопросы, и предлагалась своего рода шарада, разгадать которую, как заявила баронесса, будет непросто. И в завершение всего намечалось гадание по картам и предсказание судеб.
– Нам удалось, - сообщила баронесса притихшей аудитории, - заполучить на этот вечер мадам Фортуну. Из самых достоверных источников мне стало известно, что она не имеет себе равных в способности к ясновидению. Она точно предсказала падение Наполеона, его изгнание и последующее возвращение к власти. Более того, она предсказала, что его сошлют на Эльбу. Думаю, при столь блестящих талантах разгадать загадку знаменитого вора Джентльмена не составит для нее никакого труда.
Леди Баттенберн радостна улыбнулась, словно эта замечательная идея только что пришла ей в голову. Тот факт, что большинство гостей не обманул ее простодушный вид, не волновал баронессу. Она полностью завладела их вниманием, что доставляло ей ни с чем не сравнимое удовольствие. Окинув взглядом собравшихся, она отметила сдержанную улыбку своего мужа, волнение леди Хитеринг, скептицизм мистера Ра-дерфорда, иронию Саутертона и, наконец, выражение полного смирения на лице Элизабет.