– У вас здесь есть друг, - изрекла она наконец.
Она говорила так тихо, что Сауту пришлось напрячь слух. Он сомневался, что кто-нибудь, кроме него, расслышал ее слова
– Да.
– Я вижу угрозу.
– Он нахмурился.
– Кому, моему другу?
Мадам Фортуна помедлила, прежде чем ответить:
– Да. Но не только…
Со стороны слушателей раздался голос леди Пауэлл:
– Что это вы там шепчетесь? Мы тоже хотим знать, что показывают карты. - Раздался смех и возгласы поддержки - Женится ли Саутертон до конца этого года?
Мадам Фортуна, идя навстречу пожеланиям аудитории, ткнула пальцем в центр креста, где две карты накладывались одна на другую под прямым углом. Улыбнувшись, она постучала по «дурачку», лежавшему поверх «любовников».
Саутертон кивнул, без труда догадавшись, что она имеет в виду.
– Она говорит, что мы не подходим друг другу, - сообщил он леди Пауэлл. - Но у меня на сей счет другое мнение. - Заметив, что гадалка собирается предостеречь его, он тихо добавил: - Я все понял.
Он поднялся со стула, уступив место очередному гостю, однако не стал возвращаться к Элизабет, а подошел к Нортхэму и отвел его в сторону.
Норт взглянул на приятеля с легкой усмешкой:
– Не знаю, как тебе это удалось, но ты умудрился восстановить против себя сразу двух женщин. Леди Пауэлл так рассвирепела, что…
– Бог с ней, есть дела поважнее.
Нортхэм тотчас стал серьезным, чего и добивался Саут.
– Что случилось?
– Она говорит, что тебе что-то угрожает.
– Кто говорит? Элизабет?
– Нет, мадам Фортуна.
Норт расслабился. Если бы предостережение поступило от Элизабет, он отнесся бы к нему с должным вниманием. А так… Он хмыкнул.
– Сомневаюсь, что стоит волноваться. Зловещие предсказания - это часть ее ремесла.
Саутертон не был в этом до конца уверен.
– Неужели ты забыл, что она предсказала гибель твоего отца и брата?
– Не забыл, но, если ты помнишь, ничего определенного она тогда не сказала. Это было скорее ощущение. Ты ведь знаешь, прошло много лет, прежде чем их не стало. - Нортхэм до сих пор помнил, как сильно повлияла на него та короткая встреча с мадам Фортуной. Неделями, даже месяцами он мог не думать о ее словах, но наступал момент, и страх перед потерей отца и брата с новой силой накатывал на него. Этот непрекращающийся ужас омрачил все его детство. Довольно долго он всерьез подумывал о том, чтобы найти ее и заставить отречься от своих слов, надеясь, что таким образом обретет душевный покой. - Она совершенно безобидна, - заверил он Саута. - А все ее трюки - не более чем развлечение для праздной публики.
– Но она знала, что у меня есть друг.
Норт приподнял бровь.
– Вот как? И что, она назвала тебе имя?
– Не вижу ничего смешного.
Нортхэм негромко рассмеялся. Сквозь узкую брешь в толпе зрителей он увидел леди Пауэлл, сидевшую на стуле перед гадалкой. Он не слышал, о чем шла речь, но, судя по смешкам гостей, они наслаждались смущением вдовушки и нисколько ей не сочувствовали. И это было тем более странно, что многие из них могли вскоре оказаться на ее месте.
– Брось, Саут. Не стоит относиться к ее словам слишком серьезно. Это ничего тебе не даст, кроме головной боли.
Саутертон немного помолчал.
– Она показала мне еще две карты, - тихо проговорил он. - «Любовников» и «дурачка». Что бы это значило?
– То, что ты сказал истекающей слюной публике. Что вы с леди Пауэлл не подходите друг другу. К счастью, мадам Фортуна вовремя вмешалась.
В других обстоятельствах Саутертон, возможно, посмеялся бы, но сейчас лишь сузил глаза.
– В том-то и дело, Норт! Роман с леди Пауэлл существует только у нее в голове, и мы никогда не были любовниками.
Норт озадаченно нахмурился.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Не думаю, что эти карты предназначались мне. Скорее это послание тебе. - Саутертон не удивился бы, если бы Норт послал его в нокаут или хотя бы нанес ему словесный удар, не менее ощутимый и жестокий. Но когда тот, ничего не ответив, посмотрел на Элизабет, Саут понял, что если кто и ударил, так это он сам. - Ты что-нибудь понимаешь, Норт?
Нортхэм покачал головой, хотя и подозревал, что он и есть тот самый «дурак», о котором идет речь. Элизабет стояла в стороне от гостей, на том самом месте, где ее оставил Саутертон. Она побледнела, глаза казались слишком большими на осунувшемся лице. Она не только не получала удовольствия от устроенного леди Баттенберн представления, но выглядела так, словно вот-вот упадет в обморок.
И поделом ей, подумал Нортхэм с внезапным ожесточением. Элизабет Пенроуз хранит больше секретов, чем все курьеры Веллингтона в разгар войны. Интересно, разоблачения какого из них она больше всего боится?
Он переступил с ноги на ногу, борясь с желанием к ней подойти. Даже зная, что Элизабет не обрадуется его вмешательству, он хотел избавить ее от общения с мадам Фортуной, которого она почему-то опасалась. Однако не мог придумать, как это сделать. Лорд и леди Баттенберн, казалось, твердо вознамерились подвергнуть испытанию всех гостей, из чего Нортхэм снова заключил, что они всерьез настроились вывести Джентльмена на чистую воду. И все это было куда серьезнее, чем могло показаться из легкомысленного вступления баронессы.
– Вернись к Элизабет, - произнес он, обращаясь к другу. - А я пойду на исповедь к Мадам. Приготовься услышать, как я списал у тебя экзаменационную работу по географии на втором году обучения в Хэмбрике.
– Правда? Но я ничего не смыслил в географии.
– Знаю. Я сделал это в знак протеста против усилий деда сделать из меня ученого.
Саутертон расхохотался во весь голос, чем вызвал на себя перекрестный огонь осуждающих взглядов. Впрочем, он тут же обезоружил их извиняющейся улыбкой.
– Ладно. - Он коснулся локтя Норта. - Будь осторожен, хорошо? Я не могу избавиться от ощущения, что мадам Фортуна знает больше, чем говорит.
Нортхэм думал так же, хотя и не знал, основываются ли предвидения гадалки на реальности или питаются из другого источника. Это еще следовало выяснить.
– Иди. - Он подтолкнул приятеля, увидев, что Элизабет решительно шагнула вперед. - Задержи ее хотя бы до тех пор, пока я не испытаю судьбу.
Саут двинулся сквозь толпу с проворством и изяществом парусника, рассекающего океанские волны, и вскоре оказался рядом с Элизабет. Прибыв на место, он оглянулся на Норта и получил от него благодарный кивок. Затем, не обращая внимания на протесты Элизабет, он взял ее под руку и увлек в сторону, подальше от гадалки.
– Что это вы себе позволяете? Я собиралась быть следующей, - заявила она, решительно выставив подбородок.
– Неужели? В таком случае я ничуть не сожалею о своем поступке. Уверяю вас, куда приятнее наблюдать за рыбками в аквариуме, чем быть этой самой рыбкой. Как вы полагаете, что задумала леди Баттенберн?
– Откуда же мне знать?
– Странно. Я считал вас ее доверенным лицом.
Тон Элизабет был нарочито прохладным:
– Вы ошиблись.
Она поднялась на цыпочки и вытянула шею, пытаясь разглядеть за широкими плечами лорда Хитеринга, кто занял место за столом. При виде Нортхэма ее сердце оглушительно забилось. Она судорожно вцепилась в рукав виконта.
Саут посмотрел на ее пальцы, комкающие шерстяную ткань его фрака.
– Леди Элизабет? - тихо шепнул он.
Она подняла голову, и он чуть не отшатнулся от ее обвиняющего взгляда.
– Вы обо всем договорились, - презрительно протянула она.
Саут не стал притворяться, будто не понимает, что она имеет в виду.
– Норт так или иначе должен был пройти через это. Какая разница, кто из нас будет первым?
Большая разница, только едва ли он это может понять. Сделав над собой усилие, Элизабет отпустила его рукав и опустила руки.
– Я хочу посмотреть, - заявила она. - Давайте пройдем вперед.
Саутертон не мог привести ни единой разумной причины для отказа, кроме одной - инстинкт удерживал его от этого шага. Но поскольку попытка удержать Элизабет силой вызвала бы в публике ненужное любопытство, ему ничего не оставалось, кроме как проводить ее к столу. Похлопав лорда Хитеринга по плечу, он попросил его посторониться. Вскоре они с Элизабет уже стояли в первом ряду зрителей.