Лицо Эдисона, по мере того как он говорил, все более искажалось страстным волнением: остановившийся взгляд, казалось, устремлялся в сферы неведомого.
— Но, — продолжал он более холодным и несколько даже дидактическим тоном, — все это уже в прошлом. Умножились открытия науки. Философские концепции становятся тоньше, очищаются от заблуждений. Инструменты и способы отождествления достигли высочайшей точности. Так что средства, которыми ныне располагает Человек, предпринимая новые попытки подобного рода, уже иные — о, совсем иные! — чем в те, былые времена! Отныне мы уже можем позволить себе с предельной достоверностью СОЗДАВАТЬ могучие фантомы, таинственные гибриды, о которых наши предшественники не могли бы даже помыслить и одно упоминание которых способно было бы вызвать у них лишь испуганную улыбку. «Да это невозможно!» — завопили бы они. Вот ведь и вы — не правда ли? — вряд ли могли бы улыбнуться при виде Гадали. А между тем это ведь еще неограненный алмаз, поверьте мне. Лишь остов тени, которой еще только предстоит стать ТЕНЬЮ. Разве то, что вы испытали, прикоснувшись к руке этой женской разновидности андреида, сколько-нибудь похоже на ощущение, которое вы испытали бы, будь это рука автомата? Знаете, давайте проделаем еще один опыт: пожмите эту руку. Кто знает, быть может, она ответит на рукопожатие?
Лорд Эвальд взял пальцы искусственной руки и слегка сжал их.
Невероятно! Рука отозвалась на это рукопожатие так ласково и проникновенно, что лорд Эвальд невольно подумал, что она, быть может, является все же частью некоего невидимого тела.
С глубоким волнением выпустил он из рук этот предмет мира тьмы,
— В самом деле… — пробормотал он.
— Так вот, — спокойно и холодно продолжал Эдисон, — все это еще пустяки (да, сущие пустяки, поверьте) по сравнению с тем, что еще может быть сотворено. О, если бы возможно было осуществить это! Если бы вы только знали! Если бы…
Он вдруг замолчал, словно пораженный какой-то внезапной мыслью, столь страшной, что сразу же испуганно оборвал свою речь.
— Право, — сказал лорд Эвальд, вновь оглядываясь вокруг себя, — у меня такое чувство, будто я нахожусь у Фламеля, Парацельса или Раймунда Луллия во времена средневековых кудесников и чернокнижников. Чего же вы хотите добиться, дорогой Эдисон?
Великий изобретатель, впавший между тем в глубокую задумчивость, сел и устремил на лорда Эвальда внимательный и озабоченный взгляд.
— Милорд, — сказал он после нескольких минут молчания, — я только что понял: для такого человека, как вы, одаренного столь острой восприимчивостью, наделенного такой силой воображения, мой эксперимент может оказаться гибельным. Знаете, когда стоишь на пороге кузнечного цеха, лишь смутно различаешь в полумраке железо, огонь, работающих людей. Звенят наковальни; те, кто обрабатывают металл, выковывая из него брусья, клинки, орудия, знать не знают, какое реальное применение ожидает их изделия. Кузнецы обозначают их условным наименованием — и только. И вот все мы, решительно все, находимся в точно таком же положении! Никто не может доподлинно определить природу того, что он создает, ибо любой нож может стать кинжалом; так и любая вещь преображается и обретает свое новое название в зависимости от того, как она будет использована. Одна лишь неуверенность в конечном результате наших действий снимает с нас ответственность за них. Надо, следовательно, ни в чем не быть уверенным до конца, иначе у кого хватило бы смелости завершить свой труд!
Рабочий, отливая пулю, думает в глубине души: «Может, это еще и зря потраченный свинец — все ведь дело случая». И он заканчивает отливку смертоносного снаряда, будущая судьба которого от него сокрыта; но если бы перед мысленным его взором вдруг возникла зияющая смертельная рана, которой такой вот снаряд в числе других, изначально предназначенных для этой цели, продырявит человеческое тело, и он подумал бы, что среди роковых пуль вполне может оказаться и та, которую он в эту минуту отливает, стальная форма выпала бы у него из рук, и, коли это человек честный, он, быть может, предпочел бы отказать своим детям в лишнем куске хлеба, если ради этого куска необходимо довести работу до конца и тем самым стать невольным пособником будущего убийства.