— Мисс Алисия Клери к тому же никогда не согласилась бы подвергнуться подобному эксперименту, да и я, признаться, поостерегся бы теперь предлагать ей что-либо подобное.
— А это уж мое дело и вас не касается. Кроме того, ваша обожаемая мисс Алисия Клери ничего и не должна знать об эксперименте — это основное его условие, — иначе его невозможно будет осуществить полностью, а следовательно, он вообще ТЕРЯЕТ всякий СМЫСЛ.
— Но в конце-то концов, — воскликнул лорд Эвальд, — не можете же вы вовсе не считаться с моей любовью к ней!
— Вы даже и представить себе не можете, до какой степени я считаюсь с вашим чувством, — отвечал Эдисон.
— Ну, и какими же коварными уловками собираетесь вы убедить меня в реальности этой новоявленной Евы, даже если предположить, что вам удастся создать ее?
— О, все дело здесь в мгновенном впечатлении — способность к рассуждению в этих случаях вещь весьма вторичная. Разве рассуждаем мы, поддаваясь чьим-либо чарам? К тому же объяснения, которые я в ходе эксперимента буду вам давать, явятся лишь точным выражением того, что вы пытаетесь скрыть от самого себя. Я ведь только человек, homo sum! Мое создание гораздо убедительнее ответит вам своей данностью.
— Но смогу я — о, это очень мне важно — в ходе этих объяснений оспаривать их?
— Если хотя БЫ ОДНО из ваших возражений окажется обоснованным, мы оба тут же откажемся от продолжения эксперимента.
Лорд Эвальд снова задумался.
— Но я должен предупредить вас: у меня, увы, очень зоркие глаза.
— Зоркие глаза? Скажите, не кажется ли вам, что вы сейчас совершенно отчетливо видите вот эту каплю воды? А между тем, если я помещу ее меж двух хрустальных пластинок перед объективом этого микроскопа и спроецирую точное ее изображение на тот белый шелк, на котором давеча являлась нам очаровательная Алисия, разве глаза ваши не опровергнут первоначальное впечатление от неожиданного зрелища, которое явит вам в этом случае та же самая капля воды? А если мы подумаем о бесконечном числе неведомых существ, что таятся еще в этом жидком шарике, то поймем, насколько невелико могущество этого инструмента, служащего нам зрительными костылями, ибо разница между тем, что мы видим простым глазом, и тем, что обнаруживаем при помощи микроскопа, не может идти ни в какое сравнение со всем тем, что он не способен нам показать. Итак, запомните раз и навсегда, что видим мы в мире явлений лишь то, что они являют нашему невооруженному глазу; постигаем лишь то, что им угодно приоткрыть из таинственной своей сущности; мы владеем лишь тем, что способны в этом мире воспринять, — каждый в зависимости от собственной природы. И мыслящий человек, подобно белке в колесе, мечется в шаткой тюрьме своего «я», тщетно пытаясь убежать от Иллюзии, в плену которой держат его злополучные его чувства! И вот, введя в обман ваши глаза, Гадали станет для вас мисс Алисией.
— Право же, господин волшебник, — ответил лорд Эвальд, — можно подумать, что вы всерьез считаете меня способным «влюбиться» в мисс Гадали?
— Именно этого должен был бы я опасаться, будь вы человеком заурядным. Но ваша исповедь успокоила меня. Разве не призывали вы давеча Бога в свидетели, что в вас навеки погасла даже сама мысль о плотском обладании вашей живой красавицей? Так вот, вы полюбите Гадали, полюбите, уверяю вас, и только той любовью, которой она заслуживает. А это прекраснее, чем быть в нее влюбленным.
— Полюблю? Ее?
— А почему бы и нет? Разве не должна она навеки воплотиться в ту единственную форму, которая олицетворяет для вас Любовь? И при этом не менее материальную — не с вами ли говорили мы о том, что, беспрерывно видоизменяясь, человеческая плоть существует в какой-то мере лишь в нашем воображении. И вот, вместо этой — нестойкой — плоти будет другая, созданная наукой, а она прочнее… чем та.
— Но любить можно лишь существо одушевленное! — сказал лорд Эвальд.
— Ну и что?
— Душа есть нечто неведомое; как же придадите вы ее вашей Гадали?
— Придают же снаряду скорость икс, а икс ведь тоже есть нечто неизвестное.
— Будет ли она хотя бы знать, кто она такая, то есть, я хочу сказать, что она такое?
— А разве сами мы так уж хорошо знаем о себе, кто мы такие и что мы такое? Неужто станете вы требовать от копии больше того, что Господь Бог счел нужным вложить в оригинал?
— Я спрашиваю, будет ли ваше творение сознавать себя собою?