XII
Искатели Идеала на распутье
Agressi sunt Mare Tenebrarum, quid in eo esset exploraturi[17].
Лорд Эвальд ничего не ответил на последние слова Эдисона. Он встал, накинул огромную шубу, надел шляпу, натянул перчатки, вставил в глаз монокль и спокойно закурил сигару,
— Как вижу, нет вопроса, на который у вас не нашлось бы ответа, дорогой Эдисон, — произнес он. — Я готов отправиться в путь, как только вам будет угодно.
— В таком случае отправляемся, не медля ни секунды, — произнес Эдисон, в свою очередь вставая и облачаясь в меховое одеяние, — ибо мы уже потеряли полчаса. Поезд отправится из Нью-Йорка в Менло-Парк через сто пятьдесят шесть минут, то есть немногим больше, чем через два часа с половиной, и ему понадобится всего лишь час и три четверти, чтобы доставить сюда объект нашего эксперимента.
Помещение, где обитает Гадали, расположено под землей, и не так уж близко отсюда. Вы понимаете, я не мог допустить, чтобы Идеал находился в пределах чьей-либо досягаемости. Несмотря на бесчисленные ночи, на долгие годы, которых стоило мне создание андреиды, эта работа, которую я делал одновременно со многими другими моими трудами, сохранялась в глубочайшей тайне.
Так вот. Под этим зданием на глубине нескольких сотен футов я обнаружил два весьма обширных подземелья, старинные усыпальницы алгонкинских племен, в незапамятные времена населявших эти края. Подобные tumuli[18] не такая уж редкость в Соединенных Штатах, особенно в районе Нью-Джерси. Я велел покрыть земляные стены главного подземелья толстым слоем базальта, добытого из лавы Андских вулканов. Во второе подземелье с чувством благоговения перенес я кости и мумии наших сахемов и тщательно замуровал его — полагаю, что навечно.
Первая зала, таким образом, предоставлена Гадали с ее птицами (из какого-то непонятного суеверия мне не хотелось оставлять девушку с ее интеллектом в полном одиночестве). Это своего рода царство чудес. Все подчинено здесь действию электричества — как я уже говорил, мы оказываемся как бы в царстве молний, окруженные живыми токами, каждый из которых получает питание от самых мощных моих генераторов. Да, там-то она и живет, наша молчаливая Гадали. Она сама, еще одна женщина да я — только мы трое знаем секрет пути туда. И хотя спуск вниз таит в себе, как вы сейчас сможете убедиться, опасность быть заживо погребенным для того, кто решается его совершить, я был бы удивлен, если бы сегодня пас настигла такая катастрофа. Что до прочих обстоятельств, то наши шубы оберегут нас от пневмонии, которую без этой предосторожности мы легко могли бы схватить во время пребывания в этом длинном и узком подземном проходе. Спускаться мы будем со скоростью пущенной стрелы.
— Да это сущая фантастика, — улыбаясь, сказал лорд Эвальд.
— Дорогой мой лорд, — произнес Эдисон, внимательно всматриваясь в лицо собеседника, — к вала, сдается мне, возвращается часть утраченного было юмора. Это добрый знак!
Оба стояли неподвижно с зажженными сигарами в зубах. Длинные меховые шубы были плотно застегнуты. На шляпы они накинули большие капюшоны.
Эдисон пошел вперед — они направлялись в тот таинственный угол лаборатории, откуда впервые появилась Гадали.
— Признаюсь, — продолжал Эдисон, — что в иные минуты, когда я особенно нуждаюсь в одиночестве, я отправляюсь к ней, этой чародейке, заговаривающей все мои заботы. Особенно, когда дракон какого-либо открытия вдруг коснется моего мозга невидимым своим крылом. Тогда я отправлюсь туда, чтобы она слышала меня, когда я говорю тихонько сам с собой. Затем я возвращаюсь на поверхность Земли с уже готовым решением проблемы. Это моя нимфа Эгерия.
Шутливым тоном произнося эти слова, инженер тронул колесико ка-кого-то аппарата, вспыхнула искра, и, словно по волшебству, распахнулись створки в стене.
— Начинаем спуск, — продолжал Эдисон, — ибо воистину, для того чтобы достичь идеала, следует вначале пройти через царство кротов.
Затем, указывая на драпировку пpoёмa и пропуская вперед лорда Эвальда, он с легким поклоном тихо и серьезно произнес:
— Проходите первым, дорогой лорд.
Книга третья
РАЙ ПОД ЗЕМЛЕЙ
I
Facilis descensus Averni[19]
Мефистофель. Поднимайся или опускайся — все равно!