По знаку андреиды ото звуковое изображение Славы мгновенно стихло.
Лорд Эвальд молча перевел взгляд на Гадали.
Вдруг во тьме зазвучал чистый голос соловья. Все птицы смолкли, как смолкают они в лесу, едва послышится песнь властелина ночи. Это было похоже на чудо. Неужели ночной певец, сбившись с пути, залетел под землю? Быть может, длинное черное покрывало Гадали напоминало ему ночь, а свет лампы он принял за лунный?
Переливы упоительной мелодии завершились каскадом минорных нот. Странным казался в подобном месте этот голос, вызывавший в памяти лес, небеса, просторы.
IV
Бог
Бог — это место, где обретаются души, подобно тому как пространство — это место, где обретаются тела.
Лорд Эвальд слушал.
— Красивый голос, правда, милорд Селиан? — спросила Гадали.
— Да, — отвечал молодой человек, пристально вглядываясь в черный неразличимый лик андреиды, — этот голос сотворен Богом.
— Что ж, — проговорила она, — восхищайтесь чудом, но не пытайтесь узнать, каким образом оно свершается.
— Что мне грозит, если я попытаюсь? — осведомился с улыбкою лорд Эйальд.
— Бог покинет песню! — спокойно и тихо произнесла Гадали.
В этот миг Эдисон вступил в освещенную часть подземелья.
— Сбросим-ка шубы! — сказал инженер. — Температура тут отрегулирована и очень приятна. Тут сущий Рай… потерянный — и обретенный.
Оба гостя скинули тяжелые медвежьи шубы.
— Но, насколько я могу судить, — продолжал физик (подозрительным тоном типичного Бартоло, который видит, что питомица его беседует с каким-то Альмавивой), — вы уже изливали друг другу душу? О, не обращайте на меня внимания, продолжайте, продолжайте!
— Какая причудливая мысль пришла вам в голову, дорогой Эдисон, — подарить андреиде настоящего соловья.
— Ах, вы про этого соловья? — переспросил, смеясь, Эдисон. — О, я ведь большой поклонник Природы. Я очень любил его голос, и когда соловей умер, это было два месяца назад, я ужасно опечалился, поверьте…
— Как? — проговорил лорд Эвальд. — Соловей, который только что пел, умер два месяца назад?
— Да, — отвечал Эдисон, — я записал последнюю его песнь. Фонограф, который ее воспроизводит здесь, на самом деле находится в двадцати пяти милях отсюда, в одной из комнат моего нью-йоркского дома на Бродвее. Я присоединил к этому фонографу телефон, провод от него введен наверху в мою лабораторию. Оттуда одно ответвление спускается в это подземелье — видите те гирлянды? — и заканчивается в этом вот цветке. Цветок-то и поет, можете его потрогать. Стебелек служит ему
изолятором, это трубка из закалённого стекла; чашечка — видите, внутри нее подрагивает огонек — образует конденсатор; это искусственная орхидея, недурная имитация… она эффектнее всех живых орхидей, в рассветный час наполняющих благоуханьем туманы, которые, светясь, курятся на плоскогорьях Бразилии и Северного Перу.
Докончив речь, Эдисон наклонился с сигарой в зубах к розовой камелии и прикурил от огонька, светившегося внутри чашечки.
— Как, я слышу душу этого соловья, а он мертв? — прошептал лорд Эвальд.
— Мертв, говорите вы? Не совсем… ведь я клишировал его душу, — проговорил Эдисон. — Я вызываю ее с помощью электричества, вот вам разновидность спиритизма, достойная доверия. Как вы полагаете? А поскольку электрический ток в данном случае преобразовался в тепловую энергию, то благодаря этой безобидной искре вы можете прикурить сигару от этого благоуханного поддельного цветка, откуда поет душа мертвой птицы, претворенная в мелодичный свет. Вы можете прикурить от души мертвого соловья.
Физик отошел и, приблизившись к небольшой табличке, прикрепленной к стене напротив двери, стал нажимать на нумерованные стеклянные кнопки.
Лорд Эвальд, которого объяснение Эдисона повергло в растерянность, почувствовал, что печаль стискивает ему сердце холодными пальцами.
Вдруг кто-то притронулся к его плечу; он обернулся — то была Гадали.
— Видите, — проговорила она тихонько и таким грустным голосом, что юноша вздрогнул, — вот что происходит! Бог покинул песнь.
V
Электричество
Hail, holy Ilight! Heaven daughter! First born![20]
— Мисс Гадали, — проговорил Эдисон с поклоном, — мы только что прибыли с земли, и после дороги нас мучит жажда!
Гадали приблизилась к лорду Эвальду: