— Право же, господин волшебник, — ответил лорд Эвальд, — можно подумать, что вы всерьез считаете меня способным «влюбиться» в мисс Гадали?
— Именно этого должен был бы я опасаться, будь вы человеком заурядным. Но ваша исповедь успокоила меня. Разве не призывали вы давеча Бога в свидетели, что в вас навеки погасла даже сама мысль о плотском обладании вашей живой красавицей? Так вот, вы полюбите Гадали, полюбите, уверяю вас, и только той любовью, которой она заслуживает. А это прекраснее, чем быть в нее влюбленным.
— Полюблю? Ее?
— А почему бы и нет? Разве не должна она навеки воплотиться в ту единственную форму, которая олицетворяет для вас Любовь? И при этом не менее материальную — не с вами ли говорили мы о том, что, беспрерывно видоизменяясь, человеческая плоть существует в какой-то мере лишь в нашем воображении. И вот, вместо этой — нестойкой — плоти будет другая, созданная наукой, а она прочнее… чем та.
— Но любить можно лишь существо одушевленное! — сказал лорд Эвальд.
— Ну и что?
— Душа есть нечто неведомое; как же придадите вы ее вашей Гадали?
— Придают же снаряду скорость икс, а икс ведь тоже есть нечто неизвестное.
— Будет ли она хотя бы знать, кто она такая, то есть, я хочу сказать, что она такое?
— А разве сами мы так уж хорошо знаем о себе, кто мы такие и что мы такое? Неужто станете вы требовать от копии больше того, что Господь Бог счел нужным вложить в оригинал?
— Я спрашиваю, будет ли ваше творение сознавать себя собою?
— Разумеется, — ответил Эдисон, словно удивившись этому вопросу.
— Что? Как вы сказали? — переспросил лорд Эвальд в полном недоумении.
— Я сказал: разумеется! Ибо сие зависит от вас. И я именно на вас и рассчитываю для осуществления конечного этапа моего чуда.
— На меня?
— На кого же еще? Кто более вас заинтересован в разрешении этой задачи?
— В таком случае, — грустно сказал лорд Эвальд, — будьте любезны, укажите, куда мне надлежит отправиться, чтобы похитить искру священного огня, что вложен в нас Мировым Разумом. Меня ведь зовут не Прометей, а попросту лорд Селиан Эвальд, и я всего лишь простой смертный.
— Ба! В каждом человеке, хоть сам он того и не ведает, живет Прометей, и никому не удается избежать клюва орла, — ответил Эдисон. — Милорд, право, уверяю вас, одной-единственной из этих живущих в нас все еще божественных искр, с помощью которых вы столько раз пытались (и всегда тщетно!) осветить душевную пустоту вашей очаровательницы, достаточно будет, чтобы зажечь пламя жизни в ее тени.
— О, докажите мне это! — воскликнул лорд Эвальд. — И тогда, может быть…
— Докажу — и немедленно. Вы сами сказали, — продолжал Эдисон, — существо, которое вы любите в этой живой женщине и которое одно только является для вас РЕАЛЬНЫМ, не имеет ничего общего с истинной сущностью этой случайной прохожей, встретившейся вам на жизненном пути, а является лишь порождением вашего Желания, вашей Мечты.
Той, которую вы любите в ней, не существует, больше того, вы прекрасно знаете, что ее не существует. Ибо вы ведь не являетесь ни жертвой ее обмана, ни жертвой собственного заблуждения.
Вы сознательно закрываете глаза, глаза своего разума, вы заглушаете в себе его трезвый обличающий голос, лишь бы видеть в своей возлюбленной желанный, призываемый вами фантом. Следовательно, то, что вы считаете подлинной Алисией, есть лишь Иллюзия, рожденная лицезрением ее красоты, словно молнией пронзившей некогда все ваше существо. Именно в эту Иллюзию пытаетесь вы во что бы то ни стало ВДОХНУТЬ ЖИЗНЬ, находясь рядом с вашей «избранницей», вопреки беспрерывному чувству разочарования, в которое на каждом шагу ввергает вас убийственное, оскорбительное, изнуряющее ничтожество реальной мисс Алисии. И любите вы одну лишь теш, — это из-за нее вы хотите умереть. Только ее, эту тень, признаете вы безусловно РЕАЛЬНОЙ! Именно это видение, материализующееся в вашем сознании, вы постоянно призываете, мысленно видите, создаете в живой вашей любовнице, и призрак этот есть не что иное, как собственная ваша раздвоившаяся в нем душа.Да, вот что такое ваша любовь. Как видите, она представляет собой непрерывную и всегда бесплодную попытку заменить сущее воображаемым.
Между собеседниками вновь воцарилось молчание.
— Так вот, — вновь заговорил Эдисон, — поскольку можно считать доказанным, что уже и сейчас вы живете лишь с Тенью, которой столь пылко и столь бесплодно приписываете реальное существование, я и предлагаю вам попытаться проделать опыт с той же тенью, воображенной вами, но только внешне обретшей реальность. Одна иллюзия вместо другой, только и всего. Существование этого гибридного создания, которое зовут Гадали, зависит от волеизъявления того, кто ДЕРЗНЕТ поверить в ее реальность, уделите ей немного самого себя. Укрепите в ней частицу той живой веры, в конце концов весьма относительной, с помощью которой вы поддерживаете в себе те иллюзии, что вас окружают. Вдохните жизнь в прекрасное это чело! И вы увидите, как оживет, как обретет цельность, как воплотится в этой Тени та самая Алисия, которую вы призываете. Попытайтесь же, если слова мои способны внушить вам хоть крупицу надежды! А тогда вы уж сами рассудите, какая из этих двух женщин-призраков более достойна называться человеком — эта, искусственная, которая пробудит в вас угасшую жажду жизни, или живая, чья пресловутая жалкая «реальность» ничего не способна была внушить вам, кроме жажды смерти!
Лорд Эвальд внимательно слушал его.
— Бесспорно, рассуждения ваши весьма глубоки и кажутся даже убедительными, — произнес он с улыбкой после некоторого раздумья, — но мне кажется, я всегда буду чувствовать себя очень уж одинокимв обществе вашей бесчувственной Евы.
— Куда менее одиноким, чем с ее оригиналом, ведь это уже доказано! К тому же, милорд, виноваты в этом случае будете только вы, а не она. Нужно же почувствовать себя Богом, черт возьми, когда ОСМЕЛИВАЕШЬСЯ ВОЗЖЕЛАТЬ того, о чем идет у нас речь! И потом, — прибавил он дрогнувшим голосом, — вы, я полагаю, даже не представляете себе новизну тех ощущений, которые испытаете во время первой своей прогулки по саду с андреидой Алисией, когда она будет идти рядом с вами, защищаясь зонтиком от солнечных лучей, точь-в-точь как это делала бы живая… Вы недоверчиво улыбаетесь? Вы уверены, что ваши чувства, особенно после моего предупреждения, тотчас же обнаружат эту подмену «природы»? Вот что: нет ли у мисс Алисии ньюфаундленда или борзой? Может быть, вас сопровождает в ваших путешествиях какая-нибудь из ваших любимых охотничьих собак?
— Вы правы, нас сопровождает мой верный Дарк — черный пойнтер.
— Прекрасно, — сказал Эдисон, — эта порода собак отличается. таким острым нюхом, что всякое живое существо своей, так сказать, эманацией отпечатывается на нервном центре из семи или восьми ядер, которыми располагает их орган обоняния. Давайте держать пари, что, если эту собаку, которая узнала бы свою хозяйку в полной темноте среди тысячи чужих людей, подвести (предварительно на неделю разлучив ее с вами обоими) к Гадали, преображенную в живую Алисию, животное, поддавшись Иллюзии, радостно бросится на ее зов, признав ее по запаху платья. И более того, если поставить перед ней рядом Тень и Реальность, она, уверяю вас, в испуге облает Реальность и станет повиноваться одной только Тени.
— Нe слишком ли вы в себе уверены? — растерянно пробормотал лорд Эвальд.
— Я обещаю лишь то, что способен выполнить; такой эксперимент уже был однажды проведен — факт этот подтвержден физиологической наукой. Ergo[12], если я способен до такой степени ввести в заблуждение органы чувств обыкновенного животного (во много раз, как известно, превосходящие по остроте наши восприятия), неужто не посмею я усыпить бдительность человеческих чувств?