Карина перепугано смотрит перед собой, замирая на месте. У меня отказывают тормоза. Выхожу из машины и быстрыми шагами направляюсь к девушке. Она пятится назад, но я умею ходить слишком быстро. Смотрю на неё, ухмыляясь.
Отвожу руку в сторону и бью ладонью по щеке:
– За враньё.
Синие глаза наполняются слезами. Она смотрит на меня испепеляющим взглядом и пытается сопротивляться, когда я, ухватившись за тонкое запястье, тащу за собой, в машину.
– Садись, пока не отмудохал твою задницу при всей Одессе.
– Да пошёл ты, – осмеливается возразить, но я не собираюсь реагировать. Лучше промолчу, иначе точно воплощу в реальность все свои угрозы.
Я силком запихиваю в тачку эту лгунью. Обхожу машину и падаю на водительское кресло. Резво трогаюсь с места, заставляя визжать колёса. Бросаю беглый взгляд в сторону блондинки. Сидит себе, как мышь, вжимаясь в сиденье.
– Ты меня за лоха держишь? – обращаюсь к ней, но она не реагирует. – Алё, будем молчать?!
Карина снова включает функцию "полный игнор". Обижается, что я влепил пощёчину. Больно ей. Можно подумать, не заслужила! Сама добегалась, доигралась. Сказал же, поменяют руководителя практики. Даже в больницу запихнул этого бородатого упыря. Так нет. К нему побежала. Гречку купила, курочку... Сучка заботливая.
– Ты хоть потрудись оправдаться, – насмешливо обращаюсь, но она снова молчит, и тогда я резко останавливаюсь, прижимаясь к обочине.
Поворачиваюсь в её сторону, тянусь рукой к подбородку, но в последний момент Карина отталкивает меня, сверля ядовитым взглядом.
– Что? Не нравится, да? Он лучше трогает, прикасается?
– Я не хочу с тобой говорить, – демонстративно скрещивает на груди руки, отворачиваясь к окну.
– Эй, уважаемая, я сказал, смотреть сюда. На меня посмотри, живо, – повышаю тон, и она отзывается.
Медленно разворачивает свой корпус и вонзает в меня огромные синие глазища. Шумно дышит, высоко вздымая своей шикарной грудью.
– Ты следил за мной?
– Следил, – соглашаюсь, кивая головой.
– Ну, ты и придурок, Максим. Я была о тебе лучшего мнения, но ты все-таки оказался психом. Тебе не нужна любовь. По тебе психушка плачет или тюрьма, – шипит, как степная гадюка, но меня это не парит. Я просто хватаю женские плечи, больно вонзая пальцы, и хорошенько встряхиваю.
– Значит так. Ещё раз узнаю, что ты виделась с тем бородатым, то пропишу твоего прокурора в травматологии, а тебя посажу под замок, под охрану. Поняла?
– Ты не посмеешь, – криво улыбается, видимо, от истерики.
– Сомневаешься в моих талантах?
– Нет, но ты не имеешь морального права!
– Я имею тебя, а значит, и право – тоже имею, – рявкаю на повышенной ноте. Как же она меня бесит, дрянь!
– Зачем ты отравил Назарова? – неожиданно меняет тему, вспоминая своего упыря.
У меня повышается градус кипения. Твою мать, да она, что? Издевается? Бессмертная, твою дивизию!
– На место поставил, – пытаюсь глубоко дышать и не заводиться, хотя руки давно уже сжимаются в кулаки.
– А того придурка, который подал на нас заявление в полицию, тоже? Поставил на место?
– Поставил. И тебя поставлю, если ты ещё не поняла.
– Да кем ты себя возомнил, Максим? Кто ты такой? Ты же не человек, ты – монстр. У тебя нет сердца. Ты бросаешься на людей, как цепная собака. Ты их бьёшь, калечишь, убиваешь, если они совсем переходят границы, – она орет на меня, не сдерживая своих эмоций.
Я бью кулаком по рулю. Карина больше не смотрит в мою сторону. Вытирает ладонью слёзы на своих щеках и тянется к двери, намереваясь открыть.
– Знаешь, Максим. Я так не хочу. Мне надоели эти итальянские страсти. Я ухожу, – она открывает дверь и пытается выйти, но я хватаю её за запястье и с силой тащу обратно, в салон.
– Сидеть! Я говорил, что обратной дороги не будет? – она молчит, и тогда я повышаю тон. – Говорил?
– Да, – шепчет одними губами.
– Говорил, что ты моя до самой смерти?
– Да, – кивает головой, кусая губы на нервной почве.
– Так какого хера ты творишь, Карина? Я с ума схожу от ревности, а ты, нет, чтобы попытаться меня успокоить, сидишь и делаешь нервы? Ты долбанная мозахистка?
Глава 40
Карина
Я не разговариваю с Максимом всю дорогу, пока мы едем в ресторан. Демонстративно отворачиваюсь к окну, не желая наблюдать за свирепой маской на мужском лице. Слёзы давно высохли, как и закончились слова. Мне больше нечего ему сказать. Да и стоит ли, если не разобравшись, он влепил мне пощёчину и набросился с упрёками. Дура, Карина, какая дура! Время идёт, а ничего не меняется. Разве будет что-то хорошее? Нет. С Максом – сплошная нервотрёпка, пороховая бочка. Не знаешь, в какой момент взорвется.