– Мама, что здесь делает этот человек? – понижаю голос до шёпота, но Назаров всё равно слышит. Беспардонно вмешивается в наш диалог, ни разу не стесняясь.
– Ты не рада меня видеть, Карина?
– Рада? Да я, как бы в шоке, господин прокурор, – произношу на эмоциях.
– Помощник прокурора, – поправляет брюнет.
– Ладно. Господин помощник прокурора, как вы оказались в моём доме? Мне кажется, что вы немного заблудились, километров так на двести пятьдесят. Нет?
– Карина, не язви. Будь вежливой с гостем, – а это уже мама встаёт на защиту Назарова.
Я вспыхиваю, как спичка, наблюдая за милой картиной. Мама накладывает на тарелку сырники, наливает в чашку чай и несёт этому важному господину. Этот самый господин широко улыбается, благодарит мою маму и, кажется, подмигивает. Подмигивает, твою дивизию! Сговор, что ли?
– Всё нормально, Антонина Романовна. Я привык, что у Карины острый язык, – мужчина обращает свой взгляд на тарелку, накалывает на вилку сырник и начинает есть. – Очень вкусно. Здоровья вашим рукам, – благодарит мою маму, а та вся цветёт и пахнет, как майский одуванчик.
– Приятного аппетита, не подавитесь. Кстати, мне кажется или вам полагается строгая диета, господин прокурор? Не боитесь снова загреметь в больничку? – сажусь на соседний стул и с удовольствием наблюдаю, как Назаров пытается быстрее проживать, чтобы мне ответить.
Хлопаю по мужской спине между лопаток, когда неожиданный кашель застаёт врасплох важного гостя:
– Ну, куда же вы так торопитесь?! Помедленнее, помедленнее. Нужно тщательно пережёвывать и не болтать.
Глава 42
Карина
– Так говорите, что работали вместе?! – я устремляю взгляд на отца, а затем перевожу его на Кима. – Поэтому, господин Назаров, вы так неравнодушны к моей судьбе?
– Карина, – отец произносит достаточно строго, но при этом не скрывает улыбки. – Помягче, не забывайся. Это я попросил Кима Александровича присмотреть за тобой.
– Присмотреть? Разве я просила тебя об этом, папа? – я вспыхиваю, как спичка. Внутри бушует настоящий ураган. – Значит, моя производственная практика в областной прокуратуре – это дело рук заботливого отца? А я-то думала, что это мои личные заслуги. Мол, хорошая и прилежная студентка заслужила такую великую честь.
– Карина, угомонись, – отец повышает тон, а потом обращается к Киму, который молчаливо наблюдает за нашей словесной перепалкой. – Ким, извини за этот сумбур.
– Да всё нормально, Владимир Анатолиевич. Я без претензий, – ухмыляется Назаров, не отводя глаз от моего раскрасневшегося лица.
Я наблюдаю за этими двумя мужчинами, сгорая от негодования. Старые приятели, оказывается! Вы только посмотрите на это "здрасьте". Значит, все движения в мою сторону, вся эта забота, опека, всё это по старой дружбе? Нет, я не разочарована, что Ким проявил повышенный интерес к моей персоне только из-за уважения к отцу, с которым они вместе работали десять лет назад в нашем городе. Я в бешенстве, в ярости. Когда отец перестанет опекать меня, когда прекратится этот тотальный контроль?! Я же так надеялась, что папа наконец-то смирился, что его дочь выросла. Что она сама в состоянии принимать решения и управлять своей жизнью.
– Так, с меня хватит, – поднимаю ладони вверх и демонстративно поворачиваюсь к двери. – Вы тут мило беседуйте, старые приятели, а я пойду.
– Куда собралась? – спрашивает отец и я оборачиваюсь.
– Гулять или мне теперь нужно спрашивать разрешения? – ядовитый сарказм сквозит в каждом моём слове, но я и не пытаюсь говорить по-другому. Я очень-очень сильно злюсь то ли на отца, то ли на Кима, а, возможно, одновременно на двух мужчин. – Капитан Шевченко, господин помощник прокурора, разрешите отклоняться?
– Не паясничай, – обрывает меня отец. – С кем гулять пойдешь, когда вернешься?
– Я вышлю вам в сообщении своё местоположение. С подружкой пойду или я сначала должна дать показания и подписку о невыезде?
– Карина, – отец хмуро сводит брови, цепляясь устрашающим взглядом за овал моего лица. Разозлила? Да мне, как бы, уже всё равно. – Не веди себя, как обиженный ребенок.
– Прекрасно, папа! Я рада, что ты наконец-то вспомнил, что я больше не ребенок. Честь имею, – подношу правую руку к виску, кланяюсь и ухожу из кухни, оставляя мужчин наедине.
Папа что-то кричит вдогонку, но я уже его не слышу. Не хочу слышать, совсем. Хлопаю дверью в своей комнате. С разбега падаю на кровать, стучу кулаком по постели. Тщетно. Злость не проходит, набирая повышенные обороты. Тянусь к мобильнику, чтобы набрать Макса. Пусть заберет меня из этого дурдома. Надоели! Вот возьму и выйду замуж назло отцу, что он с этим будет делать? Как будет делить свой тотальный контроль с будущим мужем?