Обернувшись, она улыбнулась гостям, обняла стремительно подбежавшего Тимо, расцеловалась с каждым из учеников и, подобно Аните на перевале, ласково потрепала Роба по кремнепластиковому корпусу: «Спасибо, трудяга!»
— Мир Атам на воде? — спросил Тимо.
— Гораздо дальше, далеко за озером, — ответила Геа.
— Что-то новое?
— Да, и очень интересное. Он вернется к закату и расскажет об открытии. А сейчас идемте располагаться.
Изящным станом и гладкой, упругой кожей Геа ничем не отличалась от любой ровесницы Тимо, и только две-три серебряные нити в прядях черных волос, едва заметная сеточка морщинок возле глаз, да сами глаза — желтовато-карие, таящие целые миры — говорили о том, что их обладательница относится совсем к другому поколению. Геа была среди первых переселенцев с далекой Земли. Ее имя и означало «Земля», а Матушкой ее называли в школе «Звездная тропа» уже очень давно.
Мир Атам вернулся, когда небо еще не догорело закатными красками. Мягко посадил «жука» рядом с домом, откинул блистер и, легко спрыгнув на песок, заключил Гею в объятия. Пока на берег опускалась ночь, они вдвоем стояли рядом, с наслаждением принимая ласку прохладного ветерка, и провожали последние отблески гаснущей над озером зари.
Мир был неутомимым исследователем и отважным землепроходцем, чьи руки умело держали и штурвал «жука», и геологический молоток, и кельтскую арфу. Еще в молодости, на Земле, он заведовал огромным биосферным заповедником северной Евразии, а после стал одним из первых добровольцев — основателей кеанской апойкии землян. Могучего сложения, с устремленными к горизонту голубыми глазами, с коротко остриженной рыжеватой бородкой и куском выцветшей материи, повязанным поверх волос, он водил экспедиционные отряды в самые отдаленные уголки новой планеты, самозабвенно изучал ее планетографию и биологию и обустраивал жизнь на ней. Здесь, на Кее, Мир Атам близко сошелся с молодой художницей и психологом Геей Лин, которая стала его возлюбленной. После того, как у переселенцев стали появляться и подрастать дети, раскрылись педагогические таланты этой пары, связавшей свою жизнь со школой «Звездная тропа»…
Радостно взметнулось в темное небо пламя костра. Когда образовались первые угли, ребята принялись печь мясистые плоды дерева сид, а Роб молниеносно разместил на небольшом столике кувшины с напитками из ягод, чаши-кубки, выполненные из разноцветного стекла, и обсидиановую вазу, наполненную сочными фруктами. С одного края извилистую прозрачную крышку столика украшала цитриновая друза, с другого располагался необычайно крупный кристалл мориона, вызвавший у ребят затаенный восторг.
— Тимо, это что за минерал? — прошептала Юми.
— Это очень редкий здесь черный кварц, — также тихо, поддерживая игру, ответил юноша. — На Земле его раньше использовали в магии за способность смещать точку восприятия и открывать канал связи с иными мирами.
— Без звездолетов и станций внешней связи? — удивился Лорки.
— Без них, — подтвердил Тимо. — Но в отличие от них, морион сможет открыть только то, что уже содержится в глубинах коллективной души человечества, и ничего сверх того.
Рам взял из вазы персик, вслух заметив, что обсидиан, из которого она сделана, символизирует космическую ночь, в которой, тем не менее, неизбежно зарождается жизнь в виде таких замечательных солнечных фруктов. Все, включая Тимо, весело рассмеялись и потянулись к вазе.
— Мы увлеклись горными породами и фруктами и не обратили внимания на замечательное произведение Матушки, — продолжил младший наставник. — Посмотрите, как мастерски она расписала кувшины.
— Да, я давно смотрю, — отозвалась Анита. — Там парящая птица, здесь пейзаж с холмами и рекой, а вот на этом кувшине — горы, как на Земле, и воздушный корабль над ними. И, как всегда на картинах Матушки, все по правде, так что хочется шагнуть прямо туда.
Мир Атам наполнил и осушил свою чашу, вновь наполнил и подсел к костру, придерживая левой рукой старинный музыкальный инструмент — ирландскую или кельтскую арфу.
— Рад видеть вас, друзья! — со спокойной веселостью он оглядел гостей, притихших в ожидании тайны. Давно ли Мир Атам принял в свои ладони их с Геей первого сына Кей Дара, или Кеодара, как его стали звать сверстники? И вот, вокруг вечернего костра сидят представители поколения правнуков, уже третьего поколения, для которого не Земля, а Кеа — родная планета. Между переселенцами и родившимися здесь существуют даже незначительные и вполне ожидаемые антропологические различия, но и тех, и других объединяет общая наследственная память, измеряемая геологическим временем.