— В чем прав-то?! — раздосадовано выкрикнул Днепров. — Теперь с половиной мощностей проект поднимать. Ты же мне сроки не подвинешь?
— Прав в том, — продолжил Агран, — что думает он не сегодняшним днем, как мы с тобой, а завтрашним. Ты хоть понял, чем он занимается? Планетарным магнитным полем! Допустим, мы действительно узнаем, почему на Земле оно есть, а на Марсе нет. И как марсианское поле наладить. Понимаешь, что это значит?
Днепров угрюмо молчал.
— Марс потерял атмосферу из-за того, что давным-давно у него исчезло магнитное поле. Солнечным ветром весь воздух сдуло. Восстановим ареомагнетизм — будет чем дышать. Ну и защита от космической радиации. Мы же Марс во вторую Землю сможем превратить лет через сто! Так что ты у себя там с шахтами — не очень… Для Венеры прибереги, да и там, может, лет через двести природу подправим.
— Завтрашним днем, говоришь, мыслит. — Днепров набычился. — А, по-моему, этот твой Брок-Болингбок как раз из дня вчерашнего. Индивидуалист, позер… Дескать, ничего не знаю, было бы мне хорошо. Не ради того, чтобы на Марсе яблони цвели, он под землю лазил. Славу себе добывал. Если надо, давай, оставляй всю эту геофизику на месте. Но Брока — убрать! Чтобы не было таких у нас завтра!
Агран тяжело откинулся на спинку скрипнувшего кресла:
— Друг, а какое оно будет, завтра? Могу сказать, завтра тебе в любом случае не понравится! Потому что это будет не наше с тобой время. А в Броке есть огонь, который сегодня встретишь далеко не в каждом. Этот огонь ведет его вперед, к его цели. И это — звездный огонь, вроде того, что он открыл внутри Земли. А без этого огня нет жизни, только мертвое существование. Так мертв сейчас Марс. И чтобы жить дальше, жить как люди, не как мертвые куклы, нам мало раздуть огонь в ядре Марса. Надо не дать погаснуть звездному огню внутри человека!
Они стояли на берегу океана.
— Ты все-таки решила?
— Да, завтра улетаю на Марс… Прости, Брок, так вышло.
Вдали показался маленький ракетный катер. Он быстро снижался, гоня под собой волны. Бьющая из-под днища реактивная струя была пронизана лучами заката и казалась от этого ярко-красной.
Неожиданно Брок понял, что ракетный факел действительно алого цвета. Катер выключил двигатель и плюхнулся вниз, закачавшись на воде. Из люка выглянул смутно знакомый чернявый парень, белозубо улыбнулся, махнул рукой.
— Прощай!
Тая вошла в море и поплыла к катеру порывистыми гребками. Брок отвернулся, побрел прочь. Под ногами шуршал песок, в голове вспыхивали светлячки новых формул.
Москва, 2012
Велимир Долоев. Смотрите на пыль в небесах.
Теперь мы знаем наверное, что, когда на иные планеты ступят первые посланцы Земли, другие ее сыновья будут мечтать не о прогулках по Марсу, а о куске хлеба.
На том берегу Стикса, вне тел и времени
Мы встретимся — нервы своих поколений, Революционеры, мошенники, гении, Пленники идеи переделки Вселенной.
Когда флаер завис над скрывающими землю кронами деревьев на высоте метров в тридцать, Лада уже была в грузовом отсеке, пристегивая поясной карабин к кольцу на конце тонкого эластичного троса.
—Опять собираешься лететь? — раздался в ушах голос Самира. Пилот старательно и не без ехидства изображал удивление. В самом деле, любовь к подобным трюкам более приличествует подросткам, нежели женщине в возрасте за тридцать. Но Лада все равно легла на пол отсека, раскинула руки в стороны, закрыла глаза, расслабилась и скомандовала:
—Давай!
Люк распахнулся, и она полетела вниз. Две секунды свободного падения, не подсчитала — просто отметила Лада уже в воздухе. Две секунды — ничтожный промежуток времени при наличии опоры под ногами, и прочувствовать всю его мучительно-сладкую длительность можно только в воздухе. За две секунды можно издать торжествующий крик, ощутить спиной, затылком, руками, всем телом стремительный напор воздуха, почувствовать себя одновременно и центром мироздания, вокруг которого вращается все сущее, и ничтожной песчинкой, затерянной на краю Вселенной. Можно даже определить, когда кончатся эти две секунды, чтобы в нужный момент ухватиться за карабин, изменить положение тела и приготовиться к испытанию на себе силы упругости троса, к унизительному, но, к счастью, недолгому болтанию вверх-вниз, служащему расплатой за абсолютную свободу полета.
Опустившись, наконец, на землю между огромных яблонь, Лада огляделась в поисках уборочного кибера. Тот застыл между двух деревьев, словно в осознании собственной неловкости виновато и недоуменно разведя в стороны манипуляторы. Могучая машина выглядела сейчас жалко, насколько вообще может выглядеть жалко пятиметровый исполин с десятиметровым размахом механических рук. Возле него бестолково толклись казавшиеся совсем маленькими служебные машины.